Балаустион

— Но-но, милейшая, полегче! — ощерился бородатый, но был вынужден отступить на полшага, так как массивный таран почти вошел в соприкосновение с заклепками на его панцире. — Следи за языком, не то….

— Что «не то», курицын сын? — продолжала наступать матрона. — Да я те щас пипиську оборву, сопля замореная!

— Ча-аво-о? — узкая часть лица ахейца, не закрытая бородой, побагровела. — Ах ты, ведьма старая!

Он вскинул руку с растопыренными пальцами, толстыми, как тот орган, что пообещала оторвать ему тетка Арита.

— Опусти руку, — прозвучал спокойный голос Эвполида. Держа руку на поясе, у меча, он вышел из-за левого плеча матроны, для чего ему пришлось сделать порядочный крюк. — Иначе мне придется ее отрубить. Ну!

Парни за спиной бородатого потянули руки к оружию. Леонтиск почувствовал, как из груди к щекам хлынул жар боевого азарта.

— Стоять смирно, головастики! — крикнул он, выходя из-за правого плеча тетки Пирра. — Поберегите головы, дорогие гости!

Нахохлившиеся ахейцы, похоже, не собирались следовать доброму совету, но нападать не спешили, ожидая команды бородатого. Тот, стоя нос к носу с равной ему ростом дородной теткой Аритой, сцепился с ней в остервенелом поединке взглядов. Завидев ссору, вокруг начала собираться толпа.

— Эй, афиненок, — раздалось оттуда. — Если помощь нужна, только свистни. Разделаем ахейцев, как свиней.

— В колодец их! — поддержал другой голос.

— Нужно позвать стражу, — возразил третий. — Эй, кто-нибудь видел «рыбаков»? (На арго простого люда так назывались воины городской стражи.)

Бородатый, наконец, принял решение.

— Пойдем, — мотнул он головой своим сопровождающим. — Пусть их собаки загрызут, этих дикарей шпоканых….

С этими словами он повернулся к матроне спиной и двинулся прочь. Его товарищи, бормоча проклятия, поспешили следом.

— Обосрался, урод! — звучно бросила в спину бородатому старая тетка. Толпа ответила дружным хохотом. Ахеец обернулся.

— Чего скалитесь? Слезы лить впору. Наши бабы на такое бы не осмелились, они знают свое место!

— Зато только наши рожают мужей, — отозвался кто-то из спартанцев.

— Ну, тетка Арита, ты просто боевой слон какой-то, а не женщина! — воскликнул Леонтиск, восхищенно глядя на старую матрону.

— Катафракт! — поддакнул из-за спины Эвполид.

— Сам ты катаракт, — выдохнула тетка. — А ну, подбирать добро!

Пока раб и помогавшие ему афиняне собирали раскатившиеся в стороны луковицы и оливки, толпа рассосалась. Весь остаток пути друзья оживленно обсуждали возможное развитие событий, если бы ахейцы осмелились обнажить мечи. Тетка Арита шла молча и с достоинством, и мало кто мог бы поверить, что эта чинная матрона знает выражения, способные вогнать в краску матерого надсмотрщика за кандальными рабами.

Уже у самых ворот дома тетка Арита снова дала повод для удивления. Пристально оглядывая раба, несшего короба с продуктами, она вдруг резко скомандовала:

— Постой, Арам!

Невольник остановился, покорно посмотрел на хозяйку.

— Поставь корзины на землю.

Арам повиновался.

— В чем дело, тетушка? — удивленно спросил Леонтиск. — Что-то случилось?

— Ничего не пойму, клянусь веретеном Геры, — пожала круглыми плечами матрона. — Пусть меня назовут старой, выжившей из ума дурой, но вот эта корзина — не наша.

Палец тетки ткнул в направлении одного из коробов, на вид совершенно не отличавшегося от второго.

«Все-таки перенервничала тетка, — понял Леонтиск. — Да и то понятно, не каждый день ее называют старой ведьмой и норовят пятерней в лицо ткнуть. Хорошо еще, сердце не прихватило, у крупных людей это орган самый слабый…».

— Что ж в ней не то, тетушка? — ласково сказал он вслух. — Корзина как….

— Дурак ты, афиненок, — отрезала Арита. — Говорю — не наша, значит — не наша. Я что, своих корзин не знаю? Уже, почитай, четыре десятка лет хозяйство на мне, всю утварь сама покупаю. А этим плетенкам уже восьмой год пошел, я с ними едва ль не каждый день на рынок да с рынка. Подменили нам, сынок, корзинку, подменили… Та, что рассыпалась, вот она стоит, наша, а вторая… А ну-ка….

Она потянулась к крышке, закрывавшей верх короба.

— Не тронь! — вырвалось у Леонтиска. Уверенность старой матроны пробудила в нем подозрения. — Я сам.

Вытащив из ножен астрон, сын стратега поддел его концом крышку короба и отбросил ее в сторону. Ничего не взорвалось, изнутри не прыснули ядовитые гады и не выскочил убийца с кинжалом. Корзина была доверху заполнена свертками и сосудами, точно так же, как полчаса тому назад, на базаре, когда Леонтиск в последний раз видел ее открытой.

— Ну я же говорила — подменили! — уверенный голос тетки Ариты не дал молодому воину расслабиться. — Последними я покупала латук и капусту, они и лежали сверху. А здесь что? Каперсы и мальва, а капуста аж под ними. Да и кочанок меньше….

Арита нагнулась над корзиной, но Леонтиск осторожно взял ее за локоть.

— Ни к чему не прикасайся, тетушка, — мягко сказал он. — Эта еда отравлена.

Тетка выпрямилась, ее лицо приняло суровое выражение. Ей ничего не нужно было объяснять.

— Ай да бородатый, — только и произнесла она. — Я сразу поняла, что с ним что-то не то. Сучья масть!