Балаустион

— Тупой и неуклюжий, а туда же, шпионить! — раздался над ухом невзвидевшего света молодого солдата мяукающий, с придыханием, голос. В следующий момент этот голос неуловимо изменился, став таким… знакомым? — Сказать по правде, ты никогда мне не нравился, Энет-толстячок. Терпеть не могу безмозглых громил. Даже волнительный, как девчонка, Леонтиск мне куда больше по душе. Хотя… ну конечно, как я сразу не догадался? Ха-ха, а ведь это он тебя подставил, слышишь, Энетушка-дурачок? Афиненок ваш оказался слабаком и предателем — вот она, правда. И, чтобы скрыть свое предательство, не стал скликать всю вашу воронью шайку, а поторопился в погоню, чтобы избавиться от меня. Благодари дружка-предателя, за то, что сегодня ты раньше срока отправляешься в гости к старичку-Аиду.

Энет хотел сказать, что это ложь, что Леонтиск не может быть предателем, и что… но из рассеченной трахеи раздался только булькающий хрип, а рот наполнился соленым.

— Извини, болтать мне с тобой некогда, дружок, — произнес все тот же знакомый голос. Боги, да это же голос афинянина Эвполида! Неужели все происходит уже в Эребе? — Ты, наверное, искал отхожее? Давай я тебя провожу….

Крепкие руки, скомкав одежду на плечах Энета, потащили его по земле. Шея и грудь ощущали неприятное тепло льющейся из раны крови. Вскоре перед глазами силача замелькали мокрые доски, по ноздрям ударила концентрированная вонь испражнений. Поняв, что задумал злодей, великан попробовал сопротивляться, но тщетно — могучая сила его бугристых мышц истекла вместе с кровью, в глазах стремительно темнело, и Энет едва мог шевелить руками и ногами.

Горгил подволок его к смрадному проему.

— Если тебя это утешит, сообщаю: я услугами этого заведения не воспользовался. Прощай, толстячок.

Сильный толчок ногой, ужасное мгновение полета, холодные хлюпающие объятия нечистот. Это сон! Энет хотел проснуться, закричать, но в рот и ноздри хлынула густая омерзительная жижа.

В ушах его серебристо зазвенели колокольчики клепсидры.

Тяжесть несчастья давила на плечи так, что конь Леонтиска уже давно должен был рухнуть наземь — ломая ноги, подминая седока… Но этого не происходило, и жеребец продолжал нести афинянина сквозь несуетную череду спартанских улочек к дому Эврипонтидов, цитадели злосчастья.

Избавиться от потревоженного в любовных утехах гиганта стоило Леонтиску немало времени и сил. Лишь имя царевича Пирра вкупе с обнаженным мечом заставило могучего дружка толстушки отказаться от желания свернуть шею непрошенному визитеру. Вернувшись на первый этаж, Леонтиск понял, что за время его отсутствия стряслось что-то дурное: общий зал был пуст, и все как один посетители «Золотой мухи» столпились на заднем дворе, переговариваясь возбужденными голосами. С оборвавшимся сердцем сын стратега бросился вперед, задыхаясь, расталкивая людей здоровой рукой и сам увидел это — страшную кровяную полосу, ведущую от двери к уборной, огромного пса с вывалившимися из вспоротого живота внутренностями, издыхающего у дальней калитки, и трактирщика с трясущимися губами. Взглянув на Леонтиска мутными глазами, владелец «Мухи» пролопотал:

— Он убил его. Этот купец Ксантипп, он убил твоего друга. И песика Митридата. Великие боги, что же это творится?

А потом из выгребной ямы извлекли покрытое нечистотами большое тело Энета. Страшная рана на шее продолжала сочиться кровью. Этого Леонтиск выдержать уже не мог — резко развернувшись, он бросился вон из трактира.

И вот он вестником беды скачет к дому Эврипонтидов. Капюшон был отброшен за спину — афинянин больше не скрывал лица. В глубине души он даже хотел, чтобы кто-нибудь из номаргов Эвдамида опознал его и уволок в темницу. Раскаленная смесь горя и чувства вины жгла Леонтиска изнутри настолько сильно, что он почти не следил за дорогой и даже удивился, когда копыта его жеребца зацокали по мостовой улицы Медников. Ну вот и конец пути. Чувствуя себя столетним стариком, афинянин тяжело спешился и как во сне двинулся к воротам особняка Эврипонтидов. На стук открыл привратник Орбил, не сразу признавший в перепачканном сажей посетителе «спутника» царевича Пирра. К афинянину тут же с решительным видом двинулись несколько вооруженных людей, разгуливавших по двору, но он бесцеремонно растолкал их и направился к замеченному у парадного крыльца Коршуну.

— Лео, ты? — удивленно воскликнул Лих. — Ты чего здесь делаешь? Ха, да ты похож на демона, только что вырвавшегося из Эреба.

Они, похоже, еще ничего не знали о смерти царя — вид у Коршуна был веселый. Наверное, ждут со дня на день счастливого возвращения Пирра и его отца. Увы, через несколько минут Леонтиск убьет счастье этого дома, выплеснув на него яд правды.

— Принес я черные вести, друг, — выдавил из себя Леонтиск. — Собери всех в экседре.

— Идем, — тонкие губы Лиха сжались в бесцветную линию. Не говоря более ни слова, Коршун отвернулся и направился в дом.