Балаустион

Решительно развернувшись, Леонтиск бросился к двери. Он двигался, словно пьяный, врезаясь плечами в колонны и углы, опрокидывая на пол вазы и статуи в красивых парадных доспехах.

— Стой, Леонтиск! — закричал Никистрат, испугавшись, что увлекся и наговорил слишком много. — Стой, слышишь? Ты не можешь уйти!

Леонтиск с грохотом захлопнул за собой тяжелую створу, чуть не задев плечом едва успевшего отпрянуть от двери архонта Демолая. Стратег вскочил на ноги и поспешил за сыном.

— Прошу прощения, господин архонт. Клянусь богами, я все исправлю, — испуганно глянув на правителя города, стратег помчался по коридору.

— Ну-ну, — саркастически произнес магистрат. Его благообразное лицо было сейчас искажено гримасой сильнейшей досады.

— Немедленно вернись, щенок! Отцовской властью приказываю тебе — стой! — донесся голос Никистрата уже откуда-то издалека.

— Проклятый кретин! — в сердцах проговорил архонт. — Это ж надо — без подготовки, без сомнений — влепил парню прямо в лоб. А еще кочевряжился, дурень старый: «Он меня послушает, он у меня смышленый, руку на отсечение даю!» Язык бы тебе отсечь, пустомеля. Да и младший не лучше, тупой, что твой баран. Отец-Зевс, такая комбинация летит в Тартар из-за парочки идиотов!

Демолай глубоко, досадливо вздохнул, раздраженно потер щеку.

— Ну ничего, отработаем вариант два. А сопляк, клянусь богами, далеко не уйдет.

В этот день Эльпиника так и не появилась. Полита, принесшая вечером еду, на безмолвный вопрос юноши только пожала плечами. Когда Алкимах и Миарм сменились, уступив место ночной страже — трем угрюмым и неразговорчивым амбалам-эвбейцам — молодой воин потерял всякую надежду. Он был уверен, что все пропало. Эльпиника наверняка либо попалась, либо — что еще хуже — его худшие подозрения, порождение самого темного закутка души, оказались верны, и девушка прямо из подземелья отправилась к отцу. И теперь под угрозой оказались не только Эврипонтиды, но и добрый афинянин Терамен.

Еще один замечательный человек, попавший в беду благодаря ему, Леонтиску. Великая Афина, за какие грехи ему такая участь — навлекать несчастье на друзей? Что может быть хуже этого?

Отчаяние подкатило, холодными пальцами сдавило горло. В какой-то миг Леонтиск уже был готов, скрутив из одежды жгут, зацепить его где повыше и удавиться. Однако, глянув на мрачных и явно скучающих охранников, юноша решил не давать им повода поразвлечься, вытаскивая его из петли. Довести дело до конца все равно не удастся, только доставить лишнее удовольствие Клеомеду.

Нет, не дождетесь, шакалы. Я останусь жить, буду ждать, пока вы не свершите свое гнусное дело и не выпустите меня отсюда. И тогда, прежде чем умереть, я найду способ отомстить вам — за себя, за старого царя Павсания и за его сына, Пирра Эврипонтида. Вы заплатите кровью, болью и жизнью, и земля вздохнет спокойнее, освободившись от таких мерзких тварей. А потом… Потом я буду готов принять смерть.

В таких мыслях, шепча их пересохшими губами, словно бред, словно молитву, Леонтиск провел ночь, так и не расслабившись, ни на минуту не забывшись спасительным, успокоительным сном. К утру сын стратега чувствовал себя разбитым и больным. Он лежал на топчане, уперев невидящий взгляд в потолок, и не реагировал на обычные подначки заступивших с утра в караул Миарма и Алкимаха. Часы тянулись медленно и тягуче, как капли меда из переполненного кувшина.

Он не поверил своим ушам, когда в обед вместе с пискливым смехом Политы в подземелье ворвалось глубокое контральто голоса Эльпиники. Выпрямившись на ложе, он какое-то время молча, словно не узнавая, смотрел на нее. Потом вскочил на ноги, подскочил к решетке.

— Эльпиника!

— Да, это я! — серебряным колокольчиком хохотнула она. — Что ты смотришь, как будто это смерть пришла, а не твой посол, ответственный и полномочный?

— Эльпиника! Ты… С тобой все в порядке?

— Абсолютно, — она с удивленной гримаской оглядела себя со всех сторон. — Что-то не так?

— Нет, не то! Ты должна была придти… Вчера.

— А-а, ты об этом! Вчера я не смогла, — хотя охранники уже отправились на определенные им по договору удаленные места, Эльпиника понизила голос до заговорщического шепота. — Вчера мы с господином Тераменом — замечательный, скажу тебе, дядечка! — разрабатывали план твоего побега!

Эльпиника замолчала, жадно ожидая реакции Леонтиска.

— Моего. Побега, — медленно и раздельно произнес он, испытующе глядя на нее. — И что же? Разработали?

— Да! Представь себе, разработали! Но ты как будто совсем не рад? — Эльпиника обиженно надула губки. — Ничего не скажу тебе, раз так! Сиди тут, в подземелье!

Леонтиск обескураженно потряс головой.

— Великие боги, Эльпиника! Я тут чуть с ума не сошел, когда ты вчера не появилась, а теперь ты говоришь о каком-то побеге. Ну и как я на это должен реагировать?

— Обрадованно и заинтересованно! — все еще демонстративно дуясь, но уже кося лукавым глазом, произнесла она.

— Ну, хорошо. Я обрадован и заинтересован. Рассказывай!

— Нет, сначала скажи… что-нибудь хорошее.

— Я обожаю тебя!

— О-о! Правда?

— Клянусь Афиной!