Балаустион

— О! не сомневайся, некоторые отчаянные островные контрабандисты работают на перевозках круглый год! — усмехнулся Терамен. — И один из этих капитанов, мой старый знакомец, держит свою фелюгу в постоянной готовности — на всякий случай, если мне вдруг приспичит спасаться из Афин.

— Невероятно! — у сына стратега словно гора с плеч упала.

— Неужели ты думал, юноша, что я, устроив побег, не позаботился, как тебе выбраться из города?

— Господин Терамен! Ты… Я просто не знаю, как тебя благодарить! — выдохнул Леонтиск. — Но… как мне добраться до гавани, если все городские ворота под надзором людей архонта? Да и в самом Пирее… По-моему, там попасться куда проще, чем в самих Афинах.

— А кто тебе сказал, что корабль стоит в Пирее? — усмехнулся аристократ. — У нашего славного города, морской столицы Греции, есть несколько гаваней и кроме пирейских. Фалерская, например, или Форон. Вы отправляетесь из первой.

— «Мы»? — удивился Леонтиск.

— Ах, я еще не сказал тебе? Эвполид отправляется с тобой. В Спарту.

— Твой сын?

— Да. Я давно хотел отправить его из города, но он все не соглашался. А тут сам попросил у меня разрешения уехать с тобой! Я, конечно, согласился — в нанешнем положении лучше будет если он уедет, пока не случилось беды. До меня врагам не так просто добраться, я почти не выхожу, а Эвполид, он здесь слишком на виду — молодой, дерзкий, горячий… И дома ведь его не удержишь… Одним словом, от греха подальше пусть отправляется в Лакедемон. И вам поможет — полагаю, по вчерашней стычке в подземелье ты оценил его дух и твердую руку.

— Хе, Эвполид настоящий герой! — горячо подтвердил Леонтиск, вызвав удовлетворенную улыбку на губах польщенного отца. — Я просто счастлив, если он едет со мной.

— Жаль только, проститься нам не придется, — вздохнул Терамен. — Он пишет, что уже несколько дней за ним следят какие-то подозрительные типы….

— Да-да, он говорил мне, это наверняка люди архонта!

— …и сегодня они едва не сцапали сына, так что он не рискует пробираться домой и будет ждать тебя в Кекропии. — Терамен задорно улыбнулся, увидев недоумение Леонтиска. — Это второе наше тайное убежище в Коллите, и из дома Лариды до Кекропии имеется короткий и малоизвестный путь, в основном пещерами под Акрополем. Я велю Хариклу и паре вооруженных проводить тебя до места. А уж из города вам с Эвполидом проще будет выбраться вдвоем. Не стоит рисковать, пытаясь подкупить всех до единого охранников ворот, когда есть способ старый и проверенный… Нужно только дождаться ночи.

— Отпусти, слышишь! Оставь меня! — в очередной раз злым голосом воскликнула Эльпиника, безуспешно пытаясь вырвать руку из схвативших ее каменной хваткой пальцев брата. Клеомед, с белым от бешенства лицом, не обращая на крики сестры ни малейшего внимания, грубо тянул ее за собой по коридору, ведущему к апартаментам отца. От боли, унижения и страха перед предстоящим разговором Эльпинике хотелось расплакаться, но не позволяла гордость.

Оказавшись перед массивными высокими дверями, Клеомед распахнул одну из створок и рывком втащил сестру в комнату. Стены помещения были драпированы зеленой и темно-синей бархатной тканью, в углах застыли, уставившись перед собой слепыми глазами, мраморные бюсты, середину левой стены занимало массивное, десяти локтей в высоту, изваяние сидящего на троне Зевса. Дневной свет проникал в комнату сквозь два высоких и узких, как бойницы, окна.

Архонт, заложив руки за спину, нервно расхаживал взад-вперед по мягкому вифинскому ковру. Услышав вошедших, он остановился и впился в лицо потупившей глаза дочери не предвещающим ничего хорошего взглядом.

— Вот, отец, полюбуйся на нашу героиню! — с едва сдерживаемым бешенством процедил Клеомед и еще раз, совершенно без нужды, резко толкнул сестру в спину.

— Оставь меня, я сказала! — дернула плечом она и, набравшись храбрости, взглянула отцу в глаза.

— Что же ты наделала, мерзавка? — приблизившись почти вплотную, прошипел архонт. — Как же ты могла, гадина, решиться на такую подлость?

Не выдержав, Эльпиника снова опустила глаза. Левую щеку вдруг обожгла хлесткая пощечина.

— Отвечай, дрянь! — голос Демолая сорвался на визг. — Зачем, объясни мне, зачем ты помогла этому молокососу бежать? А? Тебя спрашиваю!

— Я люблю его, — всхлипнула девушка. Четверть часа назад, когда Клеомед ворвался в ее покои, она дала себе слово, что будет держаться стойко и спокойно. Однако стыд и страх, переполнявшие девушку, лишили ее последних остатков смелости.

— Что-о?! — заорал Демолай. — Ты что его? Ах ты, потаскуха!

Голова девушки содрогнулась от еще одной сильной пощечины. Глухо зарыдав, Эльпиника, закрыла лицо руками и дернулась к двери, но Клеомед, стоявший за спиной, грубо толкнул ее назад с криком:

— Куда, сука? С тобой еще не закончили!

— Так кого ты любишь, шлюха? Кого? Кого? — с каждым словом взбешенный архонт наносил дочери сильный удар ладонью, не разбирая — по лицу, по голове, по шее. Она не отвечала, спрятав лицо и рыдая уже в голос.