Бальдр и Тёмный бог

Хассер сомкнул руки у груди и затем нарисовал в воздухе круг. В следующий миг в меня ударила невидимая волна, разметавшая мебель, варгов и остатки золы. Я повалился на своих хирдманов, и мы выкатились в зал. У меня хрустнуло колено от удара, резкая боль пронзила ногу, я замычал, попытался подняться, но не смог.

Тёмный бог поднял тяжёлую горящую чашу, в которой только что потух огонь, и с силой замахнулся ударить ею мне в голову. Это был бы конец. Но тут Лейф метнул в Хассера нож. Несмотря на то, что освещенный всполохами зал был достаточно темён, парень перебил тёмному богу гортань. Это, конечно, не убило его и не остановило, но он немного замедлился, и я успел откатиться вбок, где Годи помог мне встать на ноги.

Хассер разъярился от дерзости мальчика и развернулся к нему. Спина его оказалась уязвима для меня. Я сжал рукоять Эйсира, осознавая, что вот он — шанс убить тёмного бога. Но я поколебался перед ударом в спину. И ещё меня сковало другое сомнение. Ведь, убив его, я получу Бессмертие! И тогда мы никогда не встретимся с Маргрет…

Мои сомнения сошли в тот миг, когда Хассер замахнулся в моего сына огромной чугунной чашей. Я тут же, не раздумывая, метнул в него меч. Тёмный бог согнулся, чаша выпала у него из рук и с грохотом ударилась о пол.

Перебарывая невыносимую боль в ноге, я бросился к нему, вырвал меч у него из спины, ударил эфесом в затылок — череп хрустнул. Я вонзил клинок Хассеру меж ключиц, протыкая лёгкие. Я действовал со зверской жестокостью, позабыв о всякой чести. Тёмный бог повалился на живот, издавая не то хрипение, не то бурление.

Я развернул его к себе лицом, скинул капюшон с головы. Обычный старик с лысым черепом, глаза тусклые, испуганные, побеждённый взгляд. Губы дрожали, и меж них вытекала кровь. Когда-то он был человеком… Я поднял над головой Эйсир и колом вонзил в грудь Хассера, чтобы прекратить его земные страдания.

Запахло свежей кровью. Люди зашевелились, разожгли огни. Йотуны и варги растворились во тьме. Я поднял голову и посмотрел на сына.

— Как ты, Лейф? — спросил я.

Мальчик кивнул, облизнул губы и вытер вспотевший от страха лоб.

— Ты убил его бесчестно в спину! — раздался знакомый голос, который я давно не слышал, и по которому скучал. Я повернул голову и увидел конунга Харальда, стоявшего среди прочих воинов. Взгляд его блестел, лицо было полно мучительной тревоги.

— Ты давно поднялся? — спросил я его.

— Перед тем, как началось всё это колдовство… — ответил он. — Но ты убил его бесчестно, Бальдр, за это требуется суд! Ты совершил беззаконие и не можешь быть правителем.

— Что?! — гневно прищурился я, опёрся об Эйсир и тяжело поднялся.

К своему удивлению, я заметил, что колено почти не болело, и кровь из ран не текла. Я сделал глубокий вдох, проверить, как отзовётся гнойная рана на рёбрах, но она промолчала. Меня больше не лихорадило, и даже голова не болела.

— Я пришёл спасти Тронхейм от нападения конунга Олава, — сказал Харальд, надвигаясь на меня. С ним рядом был Арнвольф и десятка два хирдманов.

— И я благодарен тебе, конунг Харальд, — выдавил я.

Меня затошнило от такой помощи.

— Нет, ты не понял, я спас его для моего зятя Хёрда и моей дочери Маргрет, и для их сына, моего внука Лейфа! Но Хёрд мёртв! И Маргрет мертва из-за тебя, ты пожелал жениться на ней, чтобы занять трон!

— Не так всё было! Я любил её! — рявкнул я.

— Если бы ты любил её, то дал бы пройти положенному году скорби! А от неё пахнет тобой! Ты опозорил её и свой род. Править на Истлаге будет Лейф, а не ты, Бальдр, ты чудовище!

— Не большее, чем любой из людей! — прошипел я.

— О тебе ходят слухи за морем, — продолжил Харальд, — что ты был мёртв и ожил! Люди не примут этого, ты должен уйти!

— А что ещё я должен?! — взревел я и двинулся на Харальда. — Хочешь отнять у меня Право, так сразись со мной! Уступать я не намерен!

— Сражусь! — конунг извлёк меч и шагнул вперёд.

Храбрый поступок. Харальд всегда был храбр, и мне стало очень горько от того, что старый друг пошёл против меня. Мы скрестили клинки. Я почувствовал, что конунг слаб, удары его были ватными. Я опрокинул Харальда на пол и приставил остриё меча к горлу. Я мог убить его, но не стал. Чёрная душа Хассера бушевала во мне, я чувствовал ярость и ненависть, с которыми жил тёмный бог, но я не такой, как он, я не чудовище.

Я убрал Эйсир в ножны.

— Будем считать, что поздоровались! — сказал я, протянув Харальду руку.

Конунг взялся за ладонь и встал.

— Может, ты и правда остался прежним, — проговорил он. — Может, я зря на тебя наехал…

— Прежним я точно не остался, — пожал я плечами. — Пошли выпьем.

Мы обнялись с Харальдом, и я повёл его к столу.

— Мёда и пожрать принесите! — приказал я.

Через проломленную крышу в дом влетел холодный ветер, и разгоревшийся очаг затрепетал от его порывов.

— Годи, заделайте дыру немедленно! — кивнул я хирдману.

На полу блеснули светлые круги, я вновь поглядел на пролом в крыше и, узрев солнце, улыбнулся, как дурак. Весь зал окрасился в жёлтый и розовый, лица людей расцвели. Над Истлагом наступил долгожданный рассвет впервые за очень долгое время.