Балерина

По экрану ползли титры. Яркий блеск рекламного ролика вырвал его из воспоминаний. Развесёлая рекламная вакханалия мешала, и Иван выключил звук. Мотив классической мелодии до сих пор стоял в его ушах. Иван пропел про себя и перед ним снова стали образы танца. Танца, который шёл вразрез с его реальностью.

Реальностью трёшки и её стен с потрескавшимися обоями, реальностью безработности и собственной бесперспективности, реальностью где ему платили деньги за орудование лишь одним инструментом – ножом, и где родители умерли, а близкие друзья отдалились, принимая его за отшельника и неуживчивого типа.

С музыкой в голове Ивану казалось, что он представляет из себя гораздо больше, чем о нём думают остальные, что он способен удивить людей собственным вниманием и доброжелательностью, а не способностью съездить по харе в нужный или ненужный момент. Иван хотел ужиться с миром и думал, что пытался. Но с одним, пожалуй, ему не удавалось ужиться – с бездуховностью окружающих. Наверное по этому он никогда не сожалел убивая. Все до единого жертвы казались ему одинаковыми, пустыми и оттого ненавистными. И только слушая удивительную непостижимую для себя музыку и глядя на Лиду, он вспоминал что в мире еще есть что-то уже наполненное, глубокое, посему способное наполнить пустоту окружающего мира, и главное – пустоту его самого.

Иван с усмешкой вспоминал концерты. Он посетил все и видел, как то и дело один из зрителей выбегал на сцену и дарил букет руководителю Галине. Это был поклонник, очередной интеллигент, манерами и видом смахивающий скорее на параноика. Но училка радовалась каждому жалкому букетику. А девочкам, которые сияли и тёрлись рядом, за концерт доставались одна-три розочки. Они стояли и сжимали эти скудные предметы признания, и кланялись, безмерно счастливые.

Иван не понимал, как можно радоваться настолько полудохлым цветочкам. Возможно, дело было вовсе не в цветах, а в чем-то другом… Он не понимал в чем именно, но решил, что подарит Лиде букет от себя. Такой умелый и удивительный ребенок не должен остаться без подарка. Пускай она порадуется. И улыбка пусть будет самой радостной!

Иван решил, что огромная охапка красных роз именно то, чего она заслуживает. Лиде удалось вернуть ему что-то давно позабытое. Ушедшее без возврата довоенное детство, полное нематериального счастья. Походы с ребятами на рыбалку… Игры и драки за гаражами… Их серый домик в заводском районе за синим забором, где он рос… Как махала ему вдалеке мать…

Иван глубоко вздохнул. Музыка поначалу вызывавшая отвращение, а потом вгонявшая в ступор, стала нравиться не просто так. Она проникала внутрь, меняя ощущения. Крику и стону незнакомых инструментов, единственному, чему удавалось выветрить из его головы пронизывающий вой ветра перевалов, грохот техники и страшный рёв вертушек над головой. Трескотню очередей и огонь. Страх, вжимающий в камень… Крики ребят… Окровавленных. С торчащим наружу мясом.

Ненадолго… Всего на час. Но на этот час вместе с музыкой Лида уносила его в далёкие от страха переживания. Будоражила глубокое и красивое, последнее что оставалось в душе. Лидины по-детски наивные откровение и чистота напоминали о самом себе – настоящем.

**

Тридцать три розы, тщательно подобранные у прилавка, он украдкой пронес в пустующую гримерку, пока все глазели за кулисами, и поставил в пустую вазу на столик, где лежал её телефон. Он узнал зеркало и столик по чехлу тигриной раскраски, который видел. Случайно проезжал мимо школы, где училась Лида и заметил её с телефоном в руках.

Ушел незаметно. Быстро. Не аплодируя как и обычно и не оборачиваясь. Лида сегодня была не в духе. Возможно, он её смутил…

Иван надеялся, что букет загладит его вину, если она есть. Пускай эта девочка знает, что она – самая лучшая!

Глава 3. Ночной проводник.

В безлюдный поздний вечер последний троллейбус подкатил к остановке. Иван возвращался со встречи с ребятами поддатый. Он давно не пил. С того самого дня, как открыл для себя представления в доме культуры, очень редко позволял себе и только в хорошей компании.

На этот раз ежегодная встреча с сослуживцами прошла скучно. Бывшие головорезы понадевали строгие костюмы, и, разбившись на недружелюбные компашки, важно расселись по своим углам ресторанного зала. Поговорить даже не с кем было. А душа пьяного Ивана пела и он пытался заговорить с прежними знакомыми. Вот только слушать песнь его души никто не захотел. В итоге Иван кому-то нагрубил и ушёл раньше сам не помня что сказал.

Салон троллейбуса пустовал, а женщина за рулём зевала и кашляла. Она сразу поморщилась, когда Иван протянул ей рубли, быстро приняла оплату, одёрнула руку и резко стартовала.

Иван удержался за поручень, наклонился и в попытке её развеселить начал тоскливо выть про подвиги… Потом заговорил про невернувшихся пацанов. Его корявое откровение отнюдь не развеселило. Женщина сверкнула хмурыми глазами из под бровей и отмахнулась, – “Пьянь!”