Балканская республика

Тем временем Малик, увлечённый изобилием пластиковых коробочек с заветными названиями, всё-таки обратил внимание на одну странность. Ави читал, однако с совершенно ненормальной скоростью — пролистывал страницы, едва пробежав взглядом. Не было похоже, будто он искал что-то: именно читал, но…

Неважно, наверное?

— Слушай… а туалет тут где?

Ави кивнул на узкую дверь в углу.

— Как ни странно, санузлы в каждой комнате.

За дверцей Малика ждало ещё кое-что любопытное. Нет, конечно — средней убитости унитаз, дешёвый кафель и огороженный клеёнчатой занавеской душ его не удивили. Взгляд приковало небольшое зеркало на стене.

— О, да ты подружку водишь!

— Что?..

По лицу Ави, мгновенно бросившего чтение, было ясно: смутился. Очень сильно. Понятное дело!

— Нет… это не подружка. Это… забей, лучше забей. Не спрашивай.

«And if one day she comes to you, drink deeply from her words so wise». Малик узнал текст песни Uriah Heep и мог бы подумать, что их намалевал Ави. Но больно женский почерк, да и написано ярко-красной помадой…

Пожалуй, действительно лучше не задавать лишних вопросов.

Глава 3

Ави сторонился однокурсников и любил пить один.

Он сидел на стойкой, тянущейся вдоль стеклянной стены бара — лицом к улице, где уже стемнело и моросил осенний дождь. Порывистый ветер гнал листья, прилипающие к зеркальным островкам луж, заставлял прохожих зябко ёжиться. Вдалеке выла сирена — не полиция, парамедики.

Заведение было довольно приличное, так что на молодого нефора в дешёвой косухе тут кое-кто смотрел косо. Однако бармен плевать хотел: платит — и ладно. А марки у Ави нынче водились, так что он мог позволить себе пиво получше. Северное: из Нитры, с самого краешка Чехословакии, давным-давно отвоёванного Республикой. На севере варили славное пиво — в остальном страна больше славилась ракией.

Выпивал Ави нередко, но по-настоящему напиваться в последнее время опасался. В небольших дозах алкоголь разгонял его стрёмные видения, однако после определённой границы — лишь усиливал. А это плохо.

Впрочем, была существенная причина тому, что сейчас юноша тянул третий литр. Этой причиной стал случай с Маликом. Раз тот видел надпись помадой на стекле, значит…

…что именно? Что Ави всё-таки не сходит с ума — просто вновь столкнулся со странным, как собственные силы и та блондинка из детства? Или у них с едва знакомым мусульманином коллективный трип? Или Ави настолько поехал крышей, что ему даже сосед по комнате привиделся?

Ни один из вариантов нельзя было исключать. Требовались ответы.

— Здравствуй, сладкий.

Голос как будто прозвучал не в его голове, чего следовало ожидать, а со стороны. Как должен был звучать, подсядь к Ави какая-то женщина. Он повернул голову, однако увидел только пустой стул.

— Меня там нет.

Женщина всё-таки говорила изнутри головы Ави. Просто голос эхом ходил внутри черепа.

— Тебя вообще нет, правда? Это глюки?

— Будь я галлюцинацией — ничто бы не мешало видеть меня рядом, правда? Если бы ты захотел. А ты, уж конечно, захотел бы на меня посмотреть! Впрочем, отчасти верно. В каком-то смысле меня нет… нет там, где находишься. Но я всё-таки есть. Ну… знаешь, как на автомобильных зеркалах пишут? «Отражённые объекты ближе, чем кажутся». А иногда всё бывает наоборот.

Ави понял, к чему незнакомка клонит. Стеклянная стена перед ним позволяла разглядеть кое-что позади. Отражала обстановку полупустого в вечер буднего дня бара, пусть и крайне размыто.

— Я очень-очень далёко, но одновременно очень-очень близко. Я давно рядом с тобой. Много лет, сладкий…

Юноша обернулся через плечо, окинув взглядом публику, и снова повернулся к стеклу. Теперь стало понятно, кого он не замечает обычным взглядом, зато способен различить в отражении.

В тонкой игре света на стекле нельзя было рассмотреть незнакомку подробно. Довольно высокая: длиннющие ноги и, наверное, на каблуках. Стройная, а скорее даже очень худая. Длинные волосы — похоже, рыжие. И будто вовсе без лица: сплошной засвет от люстры там, где оно должно быть.

— Как тебя зовут?

Дурацкий, наверное, вопрос. Важно было совершенно не это. Но другой у Ави как-то не получился.

В баре и до того играла музыка, но первые звуки новой песни прозвучали громче прежнего. Туц, туц-туц, туц, туц-туц — почти как тот звук каблуков на станции метро, только барабанной палочкой по тарелке. И постепенно проступающая сквозь элементарный ритм мелодия. Ави хоть не сразу, но всё-таки узнал песню: Дэвид Боуи ему не особо нравился. Жеманный какой-то.

Голос Боуи, однако, так и не зазвучал — зато напевала женщина в отражении.

— Don't you know my name?.. You've been so long…

— Я правда не знаю.

— Зато знаешь песню? Помнишь: those who feel me near pull the blinds and change their minds…

— А если без загадок?

— Ох, ты бываешь таким скучным! Давай, угадай сам. Как у Джаггера: hope you guess my name!

Учитывая, от чьего лица написана та песня «Роллингов» — мрачноватый намёк. Но запаха серы не ощущалось, а вот духи Ави чувствовал. Хотя это даже не духи… это что-то такое… не поймёшь.