Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю

Я покинул собор и направился вдоль по улице к дому монсеньора Дуро Коксы, который великодушно меня принял, как и пять лет назад, хотя я даже предварительно не позвонил, чтобы договориться о встрече. Ближайший сподвижник кардинала Загреба Франьо Кухарича, монсеньор Кокса был самой важной фигурой в хорватской церкви 1980-х – начала 1990-х гг. Поскольку монсеньор Кокса много лет жил за границей и владел иностранными языками, он считал своим долгом принимать всех посетителей, сколь бы враждебно они ни были настроены, чтобы объяснить миру позицию хорватской церкви относительно болезненного исторического эпизода, который он считал слишком сложным, чтобы судить или упрощать. На такое способны только враги церкви.

– Степинац – великое духовное лицо Европы. Мы не позволим его губить. Мы будем защищать его. Допустим, он ненавидел масонов. Но у христиан всегда было к ним такое отношение. Что вы хотите?

Монсеньор Кокса сидел под распятием, в простом черном одеянии с белым воротничком священника. Кабинет украшали типичные балканские ковры и скатерти. Это был пожилой человек с седыми волосами. Лицо было искажено гримасой не только от отчаяния, но и от явной слабости. Морщины на лбу казались шрамами от давних битв.

– Это очень несправедливо. Дневники представляют личные мысли человека. Их опубликовали слишком рано. – В этом раскаленном политическом климате половина века не кажется достаточно большим интервалом. – Только церковь имела право давать разрешение на публикацию этих дневников, а не коммунисты.

Монсеньор Кокса намекает на то, что тот историк, Бобан, был агентом югославских коммунистических властей (то есть сербов), которые стремились подорвать католическую церковь и хорватскую нацию. В глазах здешней католической церкви Югославское государство после начала мучений Степинаца в 1946 г. при режиме Тито не имело легитимных оснований для существования.

– Это коммунисты должны встать на колени, как Брандт, а не церковь! – Монсеньор Кокса напомнил о знаменитом инциденте в Варшаве летом 1970 г., когда канцлер Западной Германии Вилли Брандт опустился на колени в жесте раскаяния перед памятником евреям, погибшим в Варшавском гетто. – Война в любом случае наполовину преступление. Почему один Степинац? Мы ничего не можем отрицать. То, что произошло в Ясеноваце, – трагедия. Может, там было убито шестьдесят тысяч, может, немного больше, но никак не семьсот тысяч. – Монсеньор продолжал: – Хорватия – главная страдалица во всей Югославии. Наш национализм молод, он еще даже не реализовался. Но все это слишком сложно, и вам не понять. Это вопрос менталитета.

Все тело монсеньора Коксы напряглось от отчаяния, как и морщины на лбу. Он понимал, что, если будет продолжать в таком духе, все пойдет неправильно, я посчитаю его неперестроившимся антисербским расистом, к тому же равнодушным к евреям. Он прищурился, глядя на меня, словно хотел сказать: «Вы считаете меня врагом, молодой человек, но это не так. Вы не представляете, что здесь творилось во время Второй мировой войны. Вам очень легко приехать из Америки, где ничего плохого не происходит, и судить нас. Но вы не лучше нас. Будьте осторожны в своих суждениях!»

Я встал, собираясь уходить. Монсеньор Кокса сказал, что всегда рад меня видеть и что я могу возвращаться и задавать ему вопросы о Степинаце сколько угодно. Я поблагодарил его. Я знал, что, если я даже напишу чудовищные вещи про него или Степинаца, он всегда будет готов встретиться со мной снова. Монсеньор Кокса славился поиском противников. На каком-то приеме он зацепился за Славко Гольдштейна, одного из лидеров местной еврейской общины. Они поехали в собор, чтобы продолжить дискуссию, но спор получился столь горячим, что они даже не вышли из машины. Они сидели в салоне автомобиля, остановившегося перед собором, над спящим городом, и спорили несколько часов, бросая друг другу в лицо дико несопоставимые цифры. Гольдштейн говорил, что хорватские усташи убили в Ясеноваце 20 000 евреев и 30 000 цыган. Но если верны цифры Гольдштейна и верно общее количество жертв Ясеноваца, признаваемое церковью, – 60 000, то там должно было погибнуть только 10 000 сербов. Обе стороны согласны в том, что главной целью усташей – в численном измерении – были православные сербы, поэтому монсеньор Кокса не соглашался с цифрами Гольдштейна относительно цыган и евреев. Но, несмотря на цифры, добавил монсеньор Кокса, Степинац все равно невиновен.

– Приходите ко мне еще, – предложил монсеньор Гольдштейну. Мне он предложил то же самое. – Это моя судьба: такую мне выбрал Бог.