Балканский рубеж

Она повернулась к нему на звук голоса.

– Что со мной сделается? Я свое давно отбоялась. А когда страха нет, то и смерть не торопится. – Матушка Божена протянула руку, пригнула Милича к себе, ощупала пальцами его лицо. – И тебя, Драган, она пока сторонится.

– Правильно делает. Я еще сам за ней поохочусь. Люди сказали, вы видели что-то? – Милич всматривался в ее незрячие белесые глаза.

– Змеиные времена, Драган! Дурное время, злые вести. Враг перестал прятаться, он больше не боится. Чужое делает своим. Живое делает мертвым. Его провозвестники повсюду. Некому закрыть им дорогу.

– Что вы видели, матушка Божена? – осторожно спросил Милич.

– Черная женщина идет впереди, торит врагу путь.

Стоящие рядом соседки закивали, зашумели:

– Приезжала… Неместная, на мотороллере, с пути сбилась…

Но набирающий силу голос матушки Божены перекрыл их гомон:

– Чернее угля, чернее ночи, тьма без звезд. Сгнившая изнутри, мертвая душой. Избави… Избави…

На мгновение Миличу показалось, что он видит залитую солнцем дорогу, а на ней черную дрожащую тень, размытый силуэт женщины на мотороллере.

– Как выглядела? – уточнил он. – Рост, худая-толстая? Смуглая или светлая?

– Только дорогу спросила на Глоговац, – уточнила одна из соседок, – волосы под платком, очки от солнца.

Другая дополнила:

– А как уехала, и десяти минут не прошло – бандиты!

Матушка Божена начала едва заметно раскачиваться, погружаясь в какой-то свой мир, то ли предрекая страшное, то ли молясь:

– Простирает крылья! Избави… Избави…

Милич осторожно отпустил ее руку и пошел к крайнему дому – туда подъехал армейский джип.

* * *

В последнее время о политике старались молчать. Общее ощущение надвигающейся неизбежной беды сводило на нет желание кому-либо что-либо доказывать.

Да, после Второй мировой войны албанцев в крае селилось все больше. Да, другой язык, чужая культура и иная вера. Сербы окончательно стали меньшинством – разве только на севере края, в Метохии, еще соблюдался паритет. Югославская Федерация казалась готовой к таким вызовам, способной выложить народы и культуры в драгоценную мозаику единого справедливого государства.

Где же произошла ошибка? Когда еще не поздно было хоть что-то исправить?

Полыхнуло, да как! И сначала не в Косове. Хитрым маневром в девяносто первом бескровно отделилась Македония, малой кровью – Словения. А дальше – только ужас и смерть. Хорватия и Босния – многолетняя резня, все против всех, без жалости, до упора. Миротворческие силы – как мазь на обрубки.

Югославия зализала раны, и уже казалось, что худшее позади, когда аккуратно сложенный костерок на юго-востоке разгорелся от умело поднесенной спички. ОАК – Освободительная армия Косова – заявила о своих целях. «Косову – независимость!» – лозунг подхватили дипломаты и журналисты, политики всех мастей и рангов за пределами Югославии. «Косово для косоваров!» – услышали те, кто реально находился рядом. Такое обманчивое эхо.

Банды ОАК ушли из подполья в горы, подпитанные оружием и идеологией из рук щедрых кураторов. Террор нарастал по экспоненте, и, когда все пошло вразнос, югославскому правительству осталось только ввести в край регулярные войска.

У многих думающих людей возникло одинаковое ощущение: ловушка захлопнулась.

Полковник Слободан Брегич воевал за свою землю – на своей земле, так же как его отец в сороковых и дед в десятых. Косово Поле – здесь зародилась сербская идентичность, колыбель и сердце страны. В свои сорок восемь Брегич давно не питал иллюзий о мирных договоренностях с бандитами и прочей дилетантской шелухе. На вверенной ему территории – кусочке священной земли – действовал жестокий и хитрый противник. И у противника было имя.

На беленой стене крайнего дома деревни Лешичи изогнулась багровая загогулина, похожая на змею с разинутой пастью. Бурая тряпка, послужившая художнику кистью, валялась здесь же. А чуть поодаль в бурьяне лежал старик с перерезанным горлом. Крови для живописи вокруг было в избытке.

Брегич смотрел на змею, не отрывая взгляда. Милич остановился у него за спиной.

– Здравствуй, дядя Драган, – не оборачиваясь, сказал Брегич. – Смотри, это снова Смук. У него уши за каждым кустом. Еще вчера здесь стоял наш пост. А как только сняли охранение…

– Здравствуй, Слобо! – ответил Милич. – К Смуку у меня свой счет, не короче твоего.

Брегич убежденно помотал головой:

– Полиции здесь не справиться. Я иду за ним, дядя Драган! Мы доберемся до гнезда Смука и спалим его дотла.

– Иначе и быть не может, – сказал Милич.

Они замолчали каждый о своем, и стали слышны сбивчивые заклинания матушки Божены:

– На всех дорогах кресты и ямы. Земле не родить, и хлебу не зреть… Ни мира, ни покоя, мор и глад. Молнии с неба, огонь из-под земли! Ни жалости в сердцах, ни веры пастырям. Окаянные дни, змеиные времена!

Часть первая Система координат

Глава 1

Зона ответственности российского миротворческого контингента, Босния

Январь 1999 года