Балканский синдром

– Я прилетел в Белград за несколько дней до этого. Все время звонил отцу, просил о встрече. Он каждый раз отвечал, что очень занят и не может со мной встретиться. За день до этого я опять позвонил ему. Он сказал, что на этот раз обязательно со мной увидится, и сразу спросил, сколько денег мне нужно. Он был умным человеком и понимал, что, если я так настойчиво его ищу, значит, мне нужны деньги. Иначе зачем вообще взрослые сыновья хотят встретиться с отцами, – невесело усмехнулся младший Баштич. – В девяноста девяти случаях из ста – просить о материальной помощи. Я попросил пятьдесят тысяч евро. На следующий день позвонила его сотрудница аппарата Даниэла и сказала, чтобы я приехал в Бичелиш. Отец будет там весь день и останется на ночь. Я сразу туда поехал. Но у них проходило совещание, и меня туда, конечно, не пустили, да и я сам не очень-то рвался. Я сидел с Даниэлой в соседней комнате. Мы о чем-то болтали, пока ее не позвали. Она поднялась вместе с отцом в его апартаменты, а затем довольно быстро вернулась и сказала, что я могу к нему зайти. Я сразу прошел на третий этаж. Мы с ним говорили недолго. Он был не совсем доволен моими тратами, но я сказал, что мне нужны деньги на покупку новой машины, свою прежнюю я разбил. Он ответил, что даст только сорок тысяч, и тут же передал мне конверт, в котором была открытая пачка денег. Я даже начал с ним спорить, ведь я просил пятьдесят, а там было восемьдесят купюр по пятьсот евро, и он разозлился. Швырнул в меня с силой свое портмоне и добавил, что у него осталось в нем только четыреста евро и я могу их забрать, если хочу. Конечно, я тоже обиделся и ушел. Спустившись вниз, хотел сразу уехать, но решил, что это будет неправильно. Даниэла видела, как я нервничаю, и уговорила меня остаться, чтобы потом поговорить с отцом еще раз. Зная характер моего отца, я подумал, что нужно остаться. Он бы наверняка дал мне еще десять тысяч; вообще-то он редко мне отказывал.

А потом мы услышали крики, шум. Узнали, что отца убили, и я сразу побежал наверх. Он лежал там, на кровати, почти раздетый. Я сразу начал звонить матери, но не нашел ее. Тогда позвонил деду, потом в Мюнхен своей знакомой, с которой мы собираемся пожениться, еще кому-то. Я был в таком жутком состоянии, не понимал, что делаю. Приехала полиция, сотрудники службы безопасности, еще какие-то люди. Меня обыскали и забрали деньги отца. Я им объяснил, что это мои деньги, которые дал мне отец, но их все равно забрали.

На следующий день у меня отобрали и паспорт, а еще через день начались допросы. Какой-то пожилой следователь небольшого роста все время задавал мне идиотские вопросы о моих отношениях с отцом и дедом. Как будто дед или моя мать могли подговорить меня убить собственного отца… Какая дикость! И главное – зачем? Только потому, что он не дает мне достаточно денег на новую машину? Из-за этого я должен был убивать своего отца?

Через несколько дней следователь изменил тактику. На этот раз он начал расспрашивать меня о Даниэле, о наших с ней отношениях. У нас не было никаких отношений. Я знал, что отец относится к Даниэле достаточно неплохо, может, она даже была его любовницей, это не мое дело. Но следователь начал нести такую чушь! Он серьезно считал, что Даниэла могла задушить моего отца, а я, поднявшись наверх, увидев его убитым, скрыл этот факт. Нужно же было придумать такую идиотскую историю. Потом он, вероятно, решил, что у меня были с ней какие-то отношения. В общем, сплошной бред. Я послал его подальше, и он, очевидно, обиделся. Паспорт мне так и не вернули, и тогда я объявил голодовку. Мне, правда, потом пообещали его скоро вернуть, но вот уже два месяца я сижу здесь почти под домашним арестом, и никто не хочет объяснить мне, что происходит. И как долго я буду здесь находиться. Хорошо еще, что в последние две недели мне вернули мой мобильный телефон и я могу звонить куда хочу. Моя мать уже несколько раз собиралась сюда приехать. Можете себе представить, какой будет скандал, если она прилетит и увидит, что меня здесь фактически заперли?

– Думаю, ей не понравится, – согласился Дронго. – Я хочу задать вам еще несколько вопросов. Значит, вы поднялись в апартаменты не вместе с Даниэлой, а после нее?

– Да. Она вернулась в нашу комнату и предложила мне подняться.

– Вы знали, что господин Петкович приехал туда со своей супругой?

– Нет, не знал, но Даниэла потом сказала мне об этом. Насколько я понял, жена Петковича торопилась в Вену, и, пока мы еще были в доме, она уехала.

– До того как вы поднялись к отцу?

– Нет, кажется, позже, но я не уверен. Мы были с Даниэлой в комнате, и я никуда не выходил.

– Охранник все время сидел на стуле?

– Нет. Когда кто-то появлялся, он сразу поднимался. Такой замкнутый молодой человек высокого роста. Наверное, моего возраста.

– А другой? Там был еще один, на нижнем этаже.

– Если честно, я не обращал на них никакого внимания. Вы часто смотрите на охранников? Я – почти никогда. Они выполняют свои функции, и я не обязан к ним присматриваться или запоминать их лица.