Балканский синдром

– Все верно, – кивнул Дронго, – он все рассчитал правильно. Ближе к девяти часам он сам просит Недича позвать вице-премьера вниз. Тот поднимается и передает указание Николичу. Дальше Николич входит в апартаменты и обнаруживает убитого вице-премьера. Кого могут позвать в этом случае? Конечно, только самого Петковича. У него будет не так много времени, но он останется один и успеет закрыть балконную дверь изнутри, а также подбросить телефон. Но самое смешное, что его супруга в аэропорту не сдала багажа, словно предчувствовала, что Баштич будет убит, муж сообщит ей об этом и она вернется в город, снова сдав билет. Такая идиллия семейной жизни. Все это, конечно, неправда. Петкович задушил своего шефа, и его супруга точно знала, что в этот вечер она никуда не улетит, то есть уже знала об убийстве Баштича, о котором еще никто не знал.

Все посмотрели на Петковича и на красные пятна, которые выступали у него на лбу и щеках.

– Я не хотел ему позволить, – шептал он, – я любил свою жену… Я не хотел…

– Печальная история, – высказался Антич. – Мы все считали, что это политическое убийство, а оказывается, имели дело с обычным убийством из ревности. Этот ненормальный приревновал свою супругу и задушил вице-премьера. Теперь присяжные могут еще и оправдать его, если докажут, что он действовал в состоянии аффекта.

– Нет, – убежденно произнес Дронго, – все совсем не так, как вы говорите. Обычное убийство в состоянии ревности таким продуманным и тщательным не бывает. Действующий в состоянии аффекта муж не будет душить своего обидчика сначала тонкой металлической нитью, а затем ломать ему шейные позвонки руками. Человек в порыве ярости и ревности вообще ничего не соображает. А тут такая изощренность – перебросил тело, украл телефон, позвонив сам себе, и потом, поднявшись наверх, вернул аппарат и закрыл дверь изнутри, сделав расследование почти невозможным…

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Обрадович.

– Это убийство было совершено не на почве ревности. Просто Петковичу выгодно предъявлять его именно таким образом, выдавая за ревность, причем к женщине, которая принимает очень дорогие подарки и ездит в гости к своему поклоннику, не говоря уже о совместных обедах. Поздравляю, господин Петкович. Вам удалось не только совершить почти нераскрываемое убийство, но и убедить всех, что это могло быть убийство в состоянии аффекта из ревности. Интересно, почему ваша ревность не вспыхивала в его поместье в Мюнхене, куда вы ездили? Или когда он дарил ей кулон, или когда продвигал вас по службе?.. Я решил, что существуют пределы моей компетенции, и тогда отправился к премьер-министру. Я уточнил у него, что именно он приказал Петковичу, и тот сообщил, что Петкович должен был вернуться в Белград, но к девяти часам вечера позвонил и сообщил об убийстве вице-премьера.

– Все так и было, – хрипло выкрикнул Петкович, – я не хотел… Но когда увидел, как он пытается изнасиловать мою жену, я совсем потерял рассудок.

– Не лгите, – нахмурился Дронго, – все это ложь. Вы понимали, что ваше преступление может быть рано или поздно раскрыто, поэтому и решили в случае провала выдавать себя за ревнивого мужа…

– Ничего не понимаю, – снова вмешался Антич. – Вы рассказывали нам целый час о том, как Баштич любил женщин и как пытался организовать свидание с нравившейся ему супругой своего сотрудника в правительственной резиденции.