Балканский венец. Том 2

Пастилки по вкусу напоминали французский мармелад или ратлук[4]. Король прожевал и проглотил одну из них – а всего их было три. Но никакого эффекта не последовало даже спустя полчаса. Ни тебе райских кущ, ни очищения разума. Неужели прославленные британские ясновидящие на поверку тоже оказались жуликами? Не может такого быть! Король решил написать еще одно письмо – в Биарриц, своей матери королеве Наталье. Но едва вывел на белом листе слова приветствия, как вдруг заметил, что картина, висящая на противоположной стене, стала приближаться. Этот пейзаж кисти самого Сальваторе Розы был выписан из Италии и стоил бешеных денег. Но Александр тогда настоял на своем. Армия может и подождать. Тем более может подождать Министерство образования. В королевском дворце должны висеть картины лучших европейских мастеров, и точка.

При здравом размышлении, всё действительно началось с этого проклятого Караджорджи. Вернее, с его головы, отрезанной в Богом забытом селе Радованье, что под Смедерево, по приказу предка короля Александра, Милоша Обреновича. Если Черная рука и впрямь принадлежит Караджордже, то единственное, что ему нужно – это заполучить обратно свою утерянную голову. Ха! А разум-то и впрямь прочистился, отрицать этого король более не мог.

Горный пейзаж на картине, тем временем, приближался. А стол, за которым сидел король, напротив, начал как-то странно отдаляться – и это при том, что король чувствовал, как руки его по-прежнему лежат на столе и держат лист бумаги и золотое перо. Отворилось окно, ветерок с улицы заколыхал французские портьеры. А горный пейзаж тем временем приблизился настолько, что король, казалось, может засунуть голову в широкую золоченую раму, чтобы заглянуть внутрь картины. Стол же совсем скрылся из глаз, тела своего король не чувствовал. Так вот вы какие, модные лондонские чародеи! Король вскрикнул от неожиданности, когда ему показалось, что его тяжелое кресло сперва повисло в воздухе, а потом также пришло в движение. Все вокруг закручивалось в какую-то дьявольскую воронку. Красный цвет портьер и обоев загорелся вдруг каким-то адским огнем, смешиваясь с цветом листвы на пейзаже, который тоже уже перестал быть зеленым, а превратился в оттенок какого-то чахоточного абсента. Цвета ярко горели и закручивались спиралью, издавая при этом хряск и чмоканье – впервые король слышал, как цвета издавали какие-то звуки. Потом пространство вдруг заполнили откуда-то взявшиеся пчелы, и сознание милостиво оставило короля.

Когда он очнулся, то понял, что лежит на спине, на траве, а над ним – голубое небо. Вокруг – деревья, за ними – горы. И так благостно было здесь, никакой Черной руки, никаких терзаний и страхов. Может, и не врут про медиумов и ясновидцев. Надо будет выписать себе эту Маргарет из Лондона, а то всё хотим в Европу, а живем без самого что ни на есть необходимого. Наши старцы как-то примитивно работают, явно устаревшими методами, никакого новаторства. И результат соответствующий. Но что это все-таки? Сон, вызванный приемом пастилок, или явь, настолько всё в ней реально?

Повернул король голову вбок – а там бык стоит, и как его прежде не заметил-то? В десяти шагах всего. Стоит и смотрит пристально. Не много ли быков на сегодня? Что-то ведь говорили ему про бодливого быка? Или кто-то там был как бык… Кто? А, уже не вспомнить. Пристально смотрел бык на короля, огромным своим черным глазом, не моргая, а потом вдруг как замычит! Хорошо еще, не бросился, а величаво ушел в заросли акации. Встал король, отряхнулся. Ни усталости не чувствовал он, ни неутолимого желания спать, ни дурных мыслей. Солнце стояло уже высоко, а ему не было жарко. Полезные пастилки оказались, надо будет еще заказать.

Король спустился со склона. Внизу петляла дорога. Навстречу ему шел какой-то ужасно одетый человек, по виду – обычный селянин. Король обратился к нему с вопросом, что это за место такое, но человек прошел мимо, будто не заметив его. Не привыкла венценосная особа к такому обращению. Шли по дороге и другие люди, тоже ужасно одетые – впрочем, в этой стране только так и одеваются. К ним тоже подходил король, результат был тот же. Продолжалось это до тех пор, пока он не понял – люди его не видят, и говорить ему тут не с кем.

Вдруг видит король – монастырь стоит на склоне, старинный по виду, с колокольней. Он идет туда, только войти за ограду не может, будто не пускает что-то. Монашки туда-сюда снуют, прихожане, а он не может. Собрался было уйти оттуда не солоно хлебавши, но тут увидел надпись подле ворот, на деревянном щите вырезанную. О том, что монастырь сей называется «Копорин», и основан он деспотом Стефаном Лазаревичем во времена совсем уж незапамятные. «Эк меня пастилка-то занесла, – думает король. – Монастырь Копорин – это ж Велика Плана, Смередево недалеко, от Белграда досюда сколько ехать! Что я здесь забыл?»

Вопрошает тут король Александр сам себя:

– И какой же это сегодня день, интересно было б знать?

– Да нет ничего проще. 13 июля, – раздается ответ.