Балкон на третьем этаже

…Ага, конечно. Уснул он. Разбежались, вот прям прыгнул в постельку, глазки закрыл и все – в отруб. Сладких снов, твою мать. Не так это работает, конечно. Сперва ежедневная сессия под названием «А че это я не могу уснуть?». Потом, сразу за ней – «А че это я такой несчастный, хотя вроде все норм, да и не то, чтоб я прям несчастный, просто грустный какой-то», ну и наконец – «Как-то это все бесцельно… ой, три часа ночи, не, надо спать, пора и честь знать. Завтра на пары к девяти утра все-таки».

Исполнив очередной ритуал, профильтровав очередной поток мыслей, и, без сомнения, поняв как устроена эта жизнь, кто он такой, и что ему делать дальше на сто процентов, Алукард уснул.

Глава 2.

Алукард проснулся. Сразу злой и уставший. Как можно проснуться добрым и полным сил, если тебе на учебу к девяти утра? Лежа на разложенном диване и пытаясь открыть глаза, он думал – а не пошло бы оно в жопу?

Но не пошло бы.

Количество пропущенных пар уже зашкаливало, а время было – сентябрь. Так дальше жить нельзя, потому что если можно, то придется идти в деканат и вежливо просить заявку на отчисление, а иначе они сами придут и кинут эту заявку в ему лицо.

Шесть сорок утра – будильник, семь ноль-ноль – подъем, семь десять – чистка зубов, потому что зубы не чистят только свиньи и люди с депрессией, а у Алукарда депрессии не было. У него была апатия, хроническая усталость, недосып, бесконечное безразличие и пиво в холодильнике. Но депрессии не было.

Депрессия бывает у людей, у которых все плохо, а у него все было хорошо. Прямо все на свете у него было прекрасно. Определенно точно, да. Так что он встал, отправился в ванную, чтобы почистить зубы.

Там в зеркале его встретил какой-то боггарт. Иссиня-черные волосы, не слишком длинные, не слишком короткие. Давно надо было подстричься, а то немного лезли на глаза. Мешки под голубыми глазами, изображающая активную деятельность растительность на лице. Почему изображающая? Потому что некое подобие усов тусило у него под носом, но больше ничего и нигде не росло. «Усы» эти Ал обычно брил. Позорно выглядели. Лицо у него было под стать мешкам под глазами – немного облезлое, словно маска обтягивающее череп, бледная кожа, яркие скулы. Алукард точно не был красавцем, но совсем уж уродом его тоже назвать было нельзя.

Совершив утренние омовения, Ал вернулся в гостиную и оделся. Потрепанные черные штаны с кучей карманов и немного вычурным ремнем с металлическими вставками, разноцветная веселенькая футболка, скрытая от лишних глаз темно-красным вязанным свитером, почти дырявые носки и несколько разношерстных браслетиков: резиновый, с символикой университета, железный, из интернет магазина, тряпичный, подаренный когда-то кем-то и еще один резиновый, купленный на концерте любимой рок группы. Браслетики нравились Алукарду, они символизировали скованность, цепи, сдерживающие его на земле, не дающие взлететь. Точнее, так говорила его одногруппница, с которой он иногда общался в перерывах между парами. Хотя общением это назвать было тяжеловато – из диалога ни на секунду не пропадала ирония и черный юмор. Возможно, он бы приударил за ней, но коллекционировать ненавидящих его одногруппниц он уже зарекся.

Коллекция была обширной: с одной он провстречался полгода и расстались они на просто ужасной ноте, прямо-таки дерьмовой, будто пианино их отношений не просто расстроилось, а было сброшено с окна пятнадцатого этажа. В мусорный бак. За первой волочились две ее лучшие подруги, которые автоматически возненавидели Алукарда после расставания. Следом шла девушка, которую он пытался закадрить еще на первом курсе, но ни черта не вышло. Потом еще одна, уже с третьего курса, и, наконец, последняя – с которой он как-то поспорил на тему гендерного неравенства. Разговор залез в кроличью нору так глубоко, что выяснились вообще все неприятные наклонности злого и мерзкого Алукарда. По мнению сторонницы однополых браков он разве что детей не ел, да и то только потому, что разговор не дали довести до конца.

О чем он думал изначально, когда чистил зубы? Вот так вечно с ним – только стоит задуматься о чем-то одном, так из него вытекает второе, за тем третье и так далее, пока поток мыслей не унесется куда-то настолько далеко, что уже и непонятно зачем вообще все эти мысли существуют и в какой жизненной точке он сейчас находится. Горе-мыслитель вышел из ванной, зашел на кухню. Зачем? Приготовить чай. Нет. Времени на чай у него уже не хватает, выходить надо вот-вот, а то опоздает. Вот опаздывать он не любил, даже ненавидел. Одно дело прогулять пару целиком, совесть немного погудит, но отстанет, а вот опаздывать против его природы. Он сам не знал почему так, но всегда старался приходить вовремя. Ладно, раз времени на чай нет, надо попить водички, просто чтобы оправдать этот глупый поход на кухню, и можно продолжать утреннюю рутину.