Баллада о байкере

Да, в этом весь Сашка. Наверное, из него получился бы неплохой историк. Только натура у него не годится для вдумчивых исследований. Так, немножко фильмов, пара книжек, выпить пивка с реконструкторами, нахвататься умных словечек. Но в каждом городе он честно обходит памятники архитектуры – если на это остается время после девочек и пива. Или если есть время до девочек и пива.

– Ингвар! Эти люди невосприимчивы к гласу просвещения. Мой дорогой друг, пойдем, побродим меж сиих красот, оставленных нам… то есть не нам, а хорошо бы, чтоб нам. Чего-то сбился. Короче, погнали в город, посмотрим, на каких исторических улицах флаятся местные красавицы.

– С местными красавцами осторожнее, – буркнул я.

– Не боись, Змеюка. Нас тут в городе – стая! Везде свои. Да и кто на нас-то с Ингваром нападет?

Латыш неторопливо собирался. Юстиниан постоянно таскает его за собой. Огромный светловолосый прибалт – самый благодарный слушатель. Потому как задает мало вопросов и в основном молчит. И может вытащить из передряги в случае чего.

– По музыке чего у нас? – спросил Сашка, отряхивая джинсы.

– В пять разогрев. В семь «Дир фо Лив», потом открытие и «Интерференца».

– Все, понял. Если что – позвоню. Не скучайте без меня.

Товарищи ушли. Я понемногу допил пиво. Лерка чуть слышно сопела рядом – кажется, по-настоящему заснула.

Зимнее безвременье позади. Байкеры могут ездить и по снегу со льдом, современные зверюги позволяют рассекать и по зимникам. А если руки из нужного места растут – то из байка может выйти настоящий покоритель севера. Новосибирцы и красноярцы тем и промышляют. Зимой орк не спрячется в кустах – все видно, оттого засад меньше. Правда, наших бьется больше, но тут уж как естественный отбор распорядится.

И все же приятнее мчаться по твердому асфальту. Поэтому каждый год в каждом городе байк-клубы и вольные открывают сезон, а самое грандиозное всеобщее открытие проходит на «Мотоподолье». Несколько раз сюда приезжал сам Барка. В те времена я еще был суппортом в «Магистрали» и дальше Брянска на запад не ездил.

Раздались гитарные риффы. Кто-то из исполнителей начал саундчек. Дэйзи состроила гримасу и села.

– Зараза. Такой сон хороший снился…

– О чем?

– Не знаю. Просто – хороший. По ощущению.

Она вытащила зеркальце из кармашка и придирчиво осмотрела лицо.

– Вроде ничего не потекло… Парни ушли?

– Ага.

– Пиво еще осталось?

Я порылся в пакете, вытащил две бутылки.

– Тебе «Лагер» или «Млын»?

– Что в правой руке держишь, то и давай.

Крышечки отправились в пакет, бутылки глухо звякнули друг о друга. Мир, тишина и спокойствие. Тишина, конечно, относительная – за лесочком нарастал шум феста.

– Как тебя Алианка отпустила?

– Да нормально. Как в конвой. Перебесилась уже вроде бы.

– Что, и никаких истерик по поводу смазливых девушек, которых так и тянет на фест? И никаких: «Знаю я все эти ваши сборища»?

Сказать, что у меня глаза стали большие – ничего не сказать.

– Ты что-то знаешь, чего не знаю я?

Дэйзи неторопливо поднесла бутылку ко рту, наклонила ее, сделала глоточек, сложила губки бантиком и прикрыла глаза.

– Мммм… какое все-таки хорошее пиво.

– Ладно. Не хочешь говорить – не надо. Кстати, а Юрий как тебя отпустил?

Облачко набежало на лицо девушки.

– Ну, можно и так повернуть. Поделом, сама начала. Алька попросила меня присмотреть за тобой.

– Что?!

– Боится сильно. Причем, заметь, обратилась она не к Юсу… – но, да, к нему бесполезно, – и не к Ингвару. Ко мне. Хотя, знаешь, она уверена, что у нас с тобой что-то есть. И, отвечая на твой вопрос – Юра думает так же, но не подает вида. И правильно делает. А еще он знает, что запереть меня никто не сможет. Морально уж точно.

– Забавный расклад. И что же у нас есть?

Девушка встала.

– У нас есть фестиваль. Идем, посмотрим, кто уже приехал.

– Я еще посижу.

Лера прищурилась:

– Проняло, да? Только в Смотрич не бросайся. До скорого.

Она ушла, а я остался рассматривать желтые цветочки. Неожиданный ход со стороны Алианы. Неожиданный по времени. А так – вполне ожидаемый.

Зимой Алька старательно «заглаживала вину», была милой и заботливой. Но когда сошел снег, вместе с почками распустился и характер девушки. Прыжки настроения в пределах часа, потом каменное молчание, сменяющееся частыми звонками и эсэмэсками. Нет, она не беременна. Проверяли. Она всего лишь двадцатилетняя девушка, привыкшая жить для себя.

После ее возвращения и моего отчета Алькин отец избрал тактику «как скажешь, дочечка». Чего это стоило полковнику, я уж не знаю, но, похоже, держался он с трудом. Несколько раз пил с ним водку на кухне. Виктор Степанович молчал, крякал, после третьей благодарил и уходил спать.

В конвоях о таких вещах не думаешь – голова занята более насущными вопросами. В Харькове мысли не приходят в голову по другой причине – она рядом, и кажется, все идет, как надо.