Баллада о двух гастарбайтерах

– Ты должна драться, и не просто драться, а делать это с надлежащей злобой, с ожесточением. Иначе не получится настоящего, красивого, увлекательного зрелища. Иначе у него не будет зрителей, иначе за него никто не заплатит денег… точнее, никто не даст еду. Зрелище должно быть кровавым, в нем должен быть достаточный уровень энергии.

– А детеныш?

– Самка мнемозавра по-настоящему свирепеет только тогда, когда дерется во имя детеныша. Материнский инстинкт – великая вещь. Ради детеныша вы готовы проделать что угодно. Ради него любая из вас устроит по-настоящему красивое зрелище.

– Остальные самки, те, с которыми я до сих пор встречалась на арене, они тоже сражаются за несуществующих детей?

– Большая часть за существующих, – ответила Кристина. – Но есть такие, у которых талант виден сразу, едва они вылезли из скорлупы. Мы не можем ждать, пока они обзаведутся детьми, у нас нет лишнего времени. И тогда…

Голос у нее был безрадостный. Кажется, она уже мысленно распростилась со своей работой.

Напрасно.

– Другого тренера мне не нужно, – сказала я. – Другого я просто не приму.

– Кому нужен тренер бойца, проигравшего такой бой? У тебя сейчас нет причины драться по-настоящему. Твой соперник пятнадцать минут назад ее отнял. И значит, будет ничья. А это все равно что проигрыш.

Я с шумом выпустила из ноздрей воздух.

Как мало времени прошло. Подумать только. Неужели прошло так мало времени?

– А у самцов… – медленно сказал я.

– Им для драки такой причины не требуется. Они самцы, они привыкли драться.

Да, конечно, эти негодяи привыкли. Драться до конца и любыми средствами. Только между собой, поскольку мудрая природа встроила в нас ограничители, разрешающие самкам сражаться лишь ради детеныша, а самцам запретила убивать самок.

А люди, значит, придумали, как это использовать в своих целях, для получения «по-настоящему красивого» зрелища.

Вот так.

– Что вы обычно делаете, когда такое происходит? – спросила я.

Если Кристина сейчас скажет, что мой случай единственный, уникальный, то я ей не поверю. Неужели она мне соврет? Да нет, не может она мне сейчас соврать. Мы же с ней – одна команда, мы вместе.

– Помнишь процедуру, на которую тебя возили? – сказала она. – После нее ты обо всем забудешь. Даже о том, что тебе сказал здесь Зак. Все будет как всегда, как и должно быть.

Это выход, подумала я. Ради своего любимого тренера я готова даже на это. А может, не только ради нее? Может, ради возвращения иллюзии, будто у меня и в самом деле есть детеныш? Не хотела я сейчас без нее жить, не хотела я терять смысл жизни.

И всего лишь одна процедура. Так ли трудно ее пройти?

– Хорошо, – сказала я. – Поехали на процедуру. Если поторопиться…

Кристина развела руками.

– Не получится. До боя осталось слишком мало времени. Вот после него это можно сделать. А сейчас мы просто не успеем. Твой соперник все рассчитал правильно. Теперь ты не сможешь его побить. Ты не сможешь и отказаться от боя. Если это произойдет, твоя карьера бойца будет закончена. Тот, кто не смог один раз выйти на арену, не выйдет на нее больше никогда.

Я села на скамье поудобнее.

Хватит истерик. Для них совершенно не осталось времени. Теперь нужно думать о том, как спасти бой, как не потерять свой авторитет бойца. Если это случится, меня ждет незавидное будущее.

Куда уходят неудачливые бойцы-гастарбайтеры? Я знала. Мне это объяснили еще в подготовительной школе, для того чтобы подхлестнуть мое рвение к тренировкам. И подхлестнули. Я стала тренироваться как одержимая.

И ребенок… Нет его у меня? Так будет. Он у меня еще появится, и для этого надо, например, сегодня победить.

Шоу должно продолжаться, в любой ситуации шоу должно продолжаться.

– Значит… Что тогда остается? – спросила я.

Кристина молчала.

– Ну, говори, – поторопила ее я. – Ты сама сказала, что у нас нет времени. Должна быть какая-то возможность все-таки выиграть этот бой. Она есть, я знаю. Но почему… почему ты не хочешь ее мне рассказать?

– Потому что она очень рискованная, – сообщила мой тренер.

– Говори, я хочу знать.

– Тебе не понравится, но это единственный наш шанс.

– Не тяни время.

– Инстинкт против инстинкта. В отношении этого негодяя все средства хороши. Согласна?

– Да, хороши.

И тогда она мне объяснила свою идею. Это не заняло много времени.

Когда она закончила, я напомнила:

– Тогда придется нарушить этику и тебе. Мне – простительно, а ты тренер.

– Он первый начал, – зло сказала Кристина. – Он пожнет то, что посеял.

И вот тут я ее простила окончательно, простила полностью. Она была на моей стороне, она была со мной.

– А если узнают судьи…

– Хуже ведь не будет, правда? – ухмыльнулась она. – Что мне терять? Учти, если ты сойдешь с дистанции, моя песенка тоже будет спета. Кому нужен тренер оскандалившегося бойца?

Тут она тоже была права.

– Значит, устроим все именно так? – спросила я.

– Другого выхода нет, – напомнила она. – Но ты рискуешь, ты сильно рискуешь.

– Плевать, – мрачно сказала я. – Мне на это совершенно плевать. Зеленой слизью.

– Тогда… поехали?