Баллада о кулаке

Говорим мы громко, не стесняясь, так что Монах наверняка все слышит. При других обстоятельствах ни мне, ни Ленчику и в голову не пришло бы давать подобные комментарии, да еще вслух. Этика школы. А если б и пришло — тут же обоим влетело бы по первое число. Несмотря на то, что все мы — друзья, а Ленчик еще и инструктор. Но сейчас Олег явно собрался довести Монаха до белого каления. Я еще не вполне понимаю, что будет дальше, но раз сэнсей решил действовать именно так, наше дело — ему помочь. Вот мы и помогаем, в меру, так сказать, возможностей. Языком. Тут только главное — не переборщить.

— М-да, не особо впечатляет, честно говоря…

Это Большой Босс. Небось думает: мы заранее договорились. Вот только мы и сами не очень-то понимаем замысел Олега. А зная его как облупленного, я сильно подозреваю: он и сам его не до конца понимает. «Потому что интуиция» — и вперед!

Ну что ж, попробуем.

Потому что интуиция.

— Достаточно. Сокуто-гери — х-хай!

Похоже, все требования сознательно строятся на ударах ногами. Самое больное место Монаха: коренастому сорокадвухлетнему мужичку почему-то всегда снились по ночам лавры высоких «ногастых» киноактеров.

О чем Олег прекрасно знает.

— Нет, мух так отгонять, конечно, можно…

Когда Ленчик хочет, он превращается в удивительную язву. Только случается такое крайне редко.

Например, сейчас.

Краешком глаза кошусь на Ольгу. На лице девушки — недоумение пополам с обидой: «Ну зачем вы над человеком издеваетесь?!» Надо, Оленька, надо! Мы б и рады по-другому — да не выходит.

— Ладно. С этим понятно. — По тону Олега не составляет труда догадаться, что ему понятно.

Монах запыхался, побагровел — и не только от того, что переусердствовал в пинании воздуха, забывая этим самым воздухом дышать, хотя бы время от времени. Неприятно чувствовать себя выставленным на посмешище; еще неприятнее сознавать, что большинство ехидных замечаний вполне справедливо.

Я поначалу тоже таким был… ох и был!

— Гекусай-дай-ката. Первая, по моему счету. Ичи! Ни! Сан!..

Читал где-то: японский язык по произношению близок к русскому. Врут, наверное. Или не врут. Какая разница?… ичи-ни-сан-ши-го, вышел зайчик погулять, вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика кекоми-сокуто-гери — киа-а-а-ай!..

Это я так, от нервов, пока Монах танцует.

— Вперед не заваливайся. Так… Ш-ши! Го! Р-року! Ниже, ниже стоечку… Вес — на обе ноги. Ш-шичи! Х-хачи! Кю! Дзю! Не торопись…

Монах закончил. Поклонился — коротко, небрежно, словно одолжение сделал! — и остался стоять. Тяжело дыша и стараясь глядеть мимо.

Мимо всех.

— Ну а теперь — дзю-кумитэ. Свободный, так сказать, спарринг. Или устал?

Монах хмуро косится на Олега. Молчит. Он, конечно, не дурак, он прекрасно понимает: тут что-то не так. После сумасшествия последних дней предлагать ему (ему, убийце Дагласа Деджа, ходячему моргу!)…

Нет, молчит.

А мне померещилось: сейчас откажется и сядет.

— Олежа, давай я с ним поработаю.

Ленчик встает, но сэнсей коротко машет ему:

— У тебя рука в лубке. Я сам.

— Может, не надо?.. — Не на шутку встревоженная Ольга делает слабую попытку остановить события. Но все тот же Ленчик оборачивается к ней:

— Ольга, пожалуйста, не вмешивайтесь.

— Зашибу ведь, сэнсей. Ты, знаешь… ты подумай, ладно?! — зло цедит Монах сквозь зубы.

— Если зашибешь, сам к тебе в ученики пойду. — Олег безмятежно смотрит на Монаха, и тот не выдерживает, отводит взгляд. — Димыч, подержи очки.

Пыльные зеркала надо протирать. Но особое очарование в том, чтобы добраться до какого-нибудь старинного зеркала в резной дубовой раме, погребенного на чердаке с незапамятных времен, когда тебя самого, быть может, еще и на свете не было. На свете? На свету? Пыль на таком зеркале лежит толстым мохнатым слоем, и зеркало не отражает ничего. Ты берешь чуть влажную тряпку и начинаешь аккуратно убирать этот серый бархат.

Осторожно!

Не смотри раньше времени!

И вот наконец — в чердачном сумраке неяркий блеск освобожденной глубины. Кусочек другого мира. Ты осторожно заглядываешь туда, за грань. Кого покажет тебе зеркало, за долгие годы молчания разучившееся врать?..

Стоп.

Не сейчас.

Когда Олег оказывается рядом, я выдыхаю ему в ухо:

— Ты что задумал, камикадзе?!

— Нопэрапон, — вот и все, что произносит он в ответ, передавая мне очки.

Олег