Баллада о Лорелее (СИ)

«Все правильно, пора вставать, — подумала Катя с легким оттенком сожаления. Покидать теплую уютную постель совершенно не хотелось. — М-м-м… Так и валялась бы здесь целый день… а Рон приносил бы мне завтрак с непременной чашкой обжигающего ароматного кофе, а потом обед и, возможно, даже ужин. А что? Мечтать так мечтать… Жаль, нельзя позволить себе подобного удовольствия. Ничего не поделаешь, пообещала дяде Леше успеть до рассвета, а обещания, как известно, надо выполнять. Или не обещать вовсе.»

— Рон, — она слегка толкнула мужа в бок. — Вставай, а то не успеем.

— Ум-гум, — ответил Рон и повернулся к ней спиной.

«Что ж, попробуем по-другому, — усмехнулась Катя. — Все равно подниму, ты же меня знаешь. А то в последнее время разомлел что-то у нас бывший пилот, расслабился, совсем форму потерял. Во время службы в Космофлоте такого безобразия наверняка себе не позволял, вскакивал, что называется, по первому звонку. Ох, и возьмусь же я за тебя! Хочешь не хочешь, а придется вспомнить былое.»

Она слегка прищелкнула пальцами, и темноту спальни в одно мгновение смахнул прочь неяркий, однако показавшийся воистину ослепительным, свет ночника. Рон обиженно заворочался и попытался натянуть одеяло на голову.

— Вставай, лежебока, — повторила Катя. — А то включу сейчас верхний свет. Давай, не тяни, времени и так в обрез.

Она решительно откинула в сторону край одеяла и одним рывком встала на ноги. Мягкое напольное покрытие отчего-то показалось на редкость холодным, и она торопливо задвигала ногами, нащупывая уютные домашние тапочки. После чего подхватила валяющийся на кресле длинный, почти до самых пят, шелковый халат и пошла прочь из спальни в направлении душевой. По пути заглянув в комнату дочери.

— Наташа! Подъем! — крикнула Катя и, убедившись, что ее призыв очевидным образом услышан, отправилась дальше.

Тугие водяные струи моментально прогнали последние остатки сна, быстро наполнив тело чувством невероятной бодрости и свежести. А также полной готовности к новым свершениям.

«Правда, следует признать, подвиги на сегодня никоим образом не запланированы, совсем даже наоборот. И это хорошо. Надо же когда-нибудь и просто отдохнуть.»

Катя с сожалением покинула душевую, направившись прямиком на кухню.

«Завтрак — дело серьезное, — думала она. — Его нельзя пускать на самотек. Что там говорит народная мудрость? Правильно, „съешь сам“. Вот и не будем нарушать традиции. Вообще-то, по-хорошему, следовало еще вчера отдать необходимые распоряжения… но, каюсь, забыла. Хотя ничего непоправимого, кажется, не произошло. Пока эти лентяи встанут, все уже будет готово.»

— Фима, — позвала она, и прямо посреди кухни мгновенно материализовалось голографическое изображение молоденькой девушки в костюме горничной с белоснежным передником и столь же безупречной наколкой в спадающих волнами соломенного цвета волосах.

Искусственный интеллект умного дома, по обоюдному согласию с Роном получивший имя Серафима, совмещал в себе сразу несколько ипостасей: от симпатичной расторопной горничной до сурового вида домоправительницы, твердой рукой ведущей вверенный ей семейный корабль сквозь любые бури и штормы. Плюс повар, няня, репетитор, секретарь и библиотекарь… а также просто умный и начитанный собеседник… в зависимости от того, какая именно потребность возникала в данную минуту у хозяев дома. Либо все перечисленное одновременно.

Сегодня Серафима, в полном соответствии с ситуацией и временем суток, выбрала облик горничной.

— Доброе утро, Екатерина Павловна, — с легкой улыбкой произнесла она. — Чем могу быть полезной?

— Завтрак на троих, — сказала Катя и задумалась. — Значит, так… запоминай.

Она продиктовала подробное меню с учетом индивидуальных предпочтений, после чего добавила:

— Накрой, пожалуйста, в гостиной. И кофе нам с Роном покрепче…

— Хорошо, — все с той же улыбкой кивнула Серафима. — Через десять минут будет готово.

После чего без следа растворилась в пространстве.

«Где же этот соня? — сердито подумала Катя, решительным шагом направляясь прямиком в спальню. — Если не встал… ну, я ему! Пусть пеняет на себя и не говорит, что его не предупреждали.»

Рон, понурив голову, сидел на кровати и вяло ковырял ногой пол в поисках тапочек.

— Шевелись! — сурово произнесла Катя и взмахнула рукой, совершенно безжалостным образом включив верхнее освещение. Рон немедленно сощурился и загородил глаза ладонью, буркнув под нос нечто невнятное. — Быстрее! Завтрак в гостиной через десять минут! Давай, не зли меня!

Она снова вышла в коридор и открыла дверь в комнату дочери.

— Наташа! — громко произнесла она, с неудовольствием взирая на заваленное игрушками и предметами одежды помещение.

Никого. Кровать с собранным в большой неопрятный ком одеялом абсолютно пуста. Наташи и след простыл.