Баллада о Мертвой Королеве

Нет, в таком расслабленном состоянии ей до рассвета точно не дожить. Что на нее так подействовало? Ядовитая навская кровь, от которой все еще слегка горела кожа? Травяная смесь Висцеруса? Пережитые волнения?

Что бы ни подействовало, нужно отрешиться от этого и взять себя в руки.

Тина запрокинула голову, дернула молнию куртки вниз, подставляясь под порыв осеннего ветра, вышла на проезжую часть и вскинула руку.

К счастью, Белосвет успел вернуться во внедорожник до того, как из-за «Газели» Шапок выскочила здоровенная черная тварь. Плюхнулся на переднее сиденье и тут же едва не оглох от вопля ко́нца:

– Ты это видишь?!

И заорал в ответ:

– Ты ее снимаешь?!

Вместо ответа Лаки толкнул Пифа в правое верхнее плечо:

– Ты в нее стреляешь?!

И автоматная очередь ушла в молоко.

А в следующий миг репортеры застыли, разглядывая явившегося монстра.

Псина походила на гиену размером с теленка. Ее глаза горели прозрачно-рыжим огнем. Уши торчали неестественно прямо. То есть одно ухо торчало, а второе деформировалось, словно оплавленное огнем, и застывшими потеками приклеилось к лобастой башке. Передняя левая лапа была то ли перебита, то ли вывернута в суставе, которых у пса было явно больше, чем требовалось, однако это не мешало твари двигаться с неимоверной скоростью. Нижняя челюсть перекосилась, из-за чего псина не закрывала рот, а все время скалилась окровавленными остроконечными зубами, с которых свисала красная бандана.

Увидев новых врагов, монстр тоже замер, однако общая растерянность длилась не более секунды. А затем Пиф дал следующую очередь, более прицельную, и пули принялись рвать зверя. Тот заревел, пригнулся, но затем бросился вперед, легко перемахнул через «Кадиллак» и помчался к эстакаде.

– За ним! – скомандовал Белосвет.

Продолжая стрелять, хван переключил на задний ход – вот когда пригодилась еще одна пара рук! – резко развернулся и направил машину за тварью.

– Оно живое? – пролепетал Лакриций.

– Нарисованное, – отозвался Белосвет.

– Дурак! – взвизгнул ко́нец, не опуская камеру. – Я спрашиваю: это голем?

– Понятия не имею.

– Пиф?

– Ты действительно хочешь, чтобы я еще и разговаривал? – огрызнулся хван, который как раз перезаряжал автомат верхними конечностями. А средними управлял машиной.

– Просто я услышал, что ты молчишь…

– Лаки, лучше тоже заткнись!

– Когда я говорю, мне не так страшно.

– Наверное, это та самая тварь, которая порвала всех в Петровском парке, – громко произнес люд. И принялся рыться в перчаточном боксе в поисках пистолета.

Несколько секунд спутники обдумывали его заявление, после чего ко́нец осторожно поинтересовался:

– Каким образом она здесь оказалась?

– Прибежала.

– Днем? По городу?

В замечании Лакриция имелся смысл, и Белосвет, который почти нащупал оружие в ворохе бумаг, замер и задумался. После чего выдал:

– По Лабиринту.

– Гм…

– Выглядит она погано, как раз для Лабиринта.

– И воняет жутко, – поморщился ко́нец.

– Откуда знаешь?

– У нас идеальное обоняние.

– Не догоним, – предупредил Пиф. – Оторвется, пока мы на Звенигородку выезжать будем.

– У нас есть еще «Глаза»? – поинтересовался Лакриций.

– Нет, – вздохнул Белосвет, размышляя, не засунуть ли пистолет обратно в бокс.

– Надо было прикупить у Барраги.

– Какой ты умный, когда поздно.

А далеко впереди прыгала через машины черная тень. Вот она резко метнулась в сторону, оттолкнувшись от капота «Тойоты», и исчезла в боковом проулке. «Тойоту» закрутило, она зацепила бампером попутный «Мерседес», который чудом не кувыркнулся, остановился, и в него въехал «Хендай». Пифу пришлось резко тормозить и крутить руль, объезжая разбитые машины, и его друзей чувствительно тряхнуло.

Оказавшись в правом ряду, «Кадиллак» сбросил скорость, и репортеры уставились на разбегавшиеся от Звенигородского шоссе улицы.

– Что будем делать?

– Четвертого надо помянуть, – громко произнес Дрезина, поднимая с земли окровавленную бандану. – Прости, брат, ты был хорошим парнем.

И бросил тряпку прочь.

– Откуда ты знаешь, каким он был? – поинтересовался Тыква. – Ты ведь так его и не вспомнил.

– А ты вспомнил?

– Нет.

– Вот и молчи.

– Сам начал похороны устраивать.

– Похороны ему вон то чудище устроило, которое сейчас по дороге бежит, – огрызнулся уйбуй.

– И по которому репортеры стреляют?

– Ага.

– Жалко, что у нас оружия не оказалось, а то мы бы им показали, как себя вести надо и на всяких тварей охотиться!

– Это верно, – согласился Стамеска. – Мы, мля, с оружием те еще волкодавы.

– Это собаки, что ли? – насторожился Тыква.

– Это крутые перцы.

– Не хочу быть овощем.

– Тыква, а ты кем себя считаешь? – поинтересовался уйбуй.

– Бахчевой культурой, – гордо ответил боец и вызвал у сородичей бодрое ржание.

– Мля, Тыква, ты че, в натуре не знаешь, что культура только в Большом театре? – поинтересовался Дрезина, утирая слезы.

– А на бахче только арбузы вызревают, – добавил Стамеска. – Темный ты лошадь.

– Дебил!

Тыква хотел настучать Стамеске по голове – раз уж до уйбуя не дотянуться, – но увидел на руке Дрезины кастет и благоразумно остановился, пообещав себе отомстить ему… то есть им, при первом удобном случае.