Баллада о Розеттском камне

Далее: корни философии — в логике. Тогда корни Философии Естественных Наук, то есть физики, лежат в Логике Естественных Наук, то есть математике (— С какой же стати?! — По индукции!). Итак, логика вывозит физику на собственной спине в королевы естественных наук.

(Аристотель, основавший логику, под окнами дома ученика своего, Александра Македонского, катает на собственной спине пассию — греческую куртизанку... Вот то общее, что есть у Логики и у Любви, кстати.)

ВЫВОД: Любовь, Логика, Физика, Философия — вот те киты, придерживаясь которых долгие годы молчавший должен продвигаться вперед, чтобы не сбиться с пути...

— А-а, ясно! Если хочешь, чтобы тебя выслушали, нужно чередовать физические теории с абстрактными рассуждениями и любовными историями!

— Ну, не обязательно, хотя и желательно. По крайней мере к этому ненавязчиво подталкивает человека философия...

(Для тех, у кого с философией связаны не слишком приятные воспоминания, небольшая история: одна наша подруга, учившаяся в консерватории и блестяще игравшая на фортепиано, но не имевшая иных способностей, перед экзаменом по философии почти плакала: «Ничего не понимаю!» Тогда другая наша подруга сказала: «Ложись спать, утро вечера мудренее!..»

Утром на экзамене преподаватель не слушал, что она там мямлила. Едва успокоившись, он снова начинал трястись на стуле в приступе беззвучного смеха — на кофточке спереди у нее было вышито гладью: «Философия — наука всех наук!» Наша подруга уронила (специально!) ручку, и, когда экзаменатор прочел вышитое на спине «Филио — люблю, софия — мудрость!», в зачетке у нашей подруги появилось «хорошо».)

Но — продолжим: «Логика — наука о способах доказательств и опровержений». Итак: используя Логику, Физику и Философию, я хочу — честно и беспристрастно! — доказать или опровергнуть никчемность своего существования на Земле. Для этого мне предоставляется первое (и, может быть, последнее!) слово. Единственное мое желание — быть выслушанной (разумеется, я не преступница и, если состоится некое подобие суда, на нем я буду и обвиняемой, и потерпевшей, и судьей, и защитником). Начнем: «Граждане присяжные заседатели!..» (Ах, да! Я же забыла сказать: присяжными заседателями, тоже всеми сразу, буду опять я. Впрочем, ладно, если будете слушать, тогда и вы тоже.)

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА И ОПРОВЕРЖЕНИЯ

Математика — особая наука, а математики — удивительные люди, обладающие даром постичь, что дано, а что нужно доказать. Я — увы! — не математик, иначе жизнь свою положила бы на доказательство теоремы Ферма, но мысли свои — чтоб вы хоть что-то поняли — постараюсь представить в виде теоремы.

ТЕОРЕМА. Всякий, утверждающий: «Я родился и жил»,— не прав.

ДОК-ВО. Оба глагола подразумевают осознанное действие, но таковое здесь отсутствует, ч. т. д.

(— А где же «Дано»? «Требуется доказать»?!

— Не надо перебивать! Мне и так трудно собраться с мыслями! Я же предупредила, что не математик!)

По чьему-то желанию человек оказывается вброшенным в жизнь, словно шайба в игру, и так же кто-то, поставленный высоко над ним, будто бы невидимой клюшкой швыряет его через все поле, и человек летит, не имея возможности остановиться, летит, пока не ударится о борт или пока иная клюшка не отбросит его в противоположном направлении. Только шайбе отпущено пробыть в игре час, а сколько отпущено человеку, никто не знает. И еще — шайба не думает, а человек...

Кто я? Что я? Зачем?

Кто? Что? Зачем?

Зачем?

— Будто мелкий осенний дождь барабанит по крыше, угрюмый, худой, длинный, как жердь, в старой серой шинелишке, с поднятым воротником, с промокшими спутанными волосами, такой усталый, такой ненужный, такой дряхлый, такой вечный, такой бессмертный, что просто хочется выть!..

Человеку не дано ничего понять. Жизнь его — метания по полю очередной шайбы, вброшенной в игру со свистком, а по окончании игры — выброшенной из жизни! Пока человек мал, ему дурят голову, повторяя: «Вырастешь — узнаешь!» Когда ему от пятнадцати до двадцати, он уже чем-то опутан, привязан, посажен на цепь своих собственных желаний, а значит, находится под колпаком у жизни. Он занят! Либо спорт, либо учеба, либо мода или музыка, наконец, просто бесцельное слоняние по улицам, от которого недалеко до разврата «от тоски» и пьянства в подворотнях...

Дальше — совсем просто: как только человека уговорили вырасти, с ним становится легко. Почти всегда легко. Каждый раз, когда он попытается задуматься, жизнь с легкостью уведет в сторону, накинет червонец к зарплате, поманит квартирой или комнатой, должностью или званием, бросит кость в виде турпоездки за границу, предложит мужа или любовника — словом, кому что надо! Будьте уверены, жизнь не откажет в мелочах, в том, что ничего не стоит! Она всегда сумеет заткнуть вам рот леденцом, словно ребенку, когда нужно, чтоб он помалкивал. Ребенок молчит. Человек смолкает тоже. Разве способен он теперь спросить: кто я? что я? зачем? Нет. Он занят своим очередным леденцом... Зачем? А в ответ бесконечный серый дождь.