Баллада о Розеттском камне

А пока — надо взять себя в руки, ведь я еще не жила по-настоящему! Я ничего не успела! Как хотелось бы найти Слово, понятное на всех языках, обратиться с ним к людям, населяющим шар земной, быть услышанной и понятой!.. Сколько причин, чтобы жить: и любовь существует на свете, и все люди — братья! И, чтоб найти свой Розеттский камень, не обязательно ехать в Египет, нужно только как следует подумать, сообразить, какой из камней — твой, а потом душу в него вложить, и камень обязательно заговорит! «Ветром опрокинутое дерево имеет больше ветвей, чем корней!» Значит, корней у меня меньше? Нет, корней у меня больше, и потому я останусь жить, и напишу о Маргарите и о Фаусте, иначе мне снова не будет покоя по ночам, и я неизвестному собеседнику буду рассказывать об этом, сидя на подоконнике «в платке лунного света...».

Теперь о тебе, Петр. Нет у меня твоей фотографии. Адрес я тоже не взяла, но облик твой сохранится в памяти моей, и все, что ты рассказывал, я буду помнить всегда: и о чайной церемонии, устроенной для тебя в Москве, и о Кубе, и о многом другом. И теперь полуподвальные окна одного из домов на Цветном бульваре напоминают мне об окнах «Флоридиты», кафе в Гаване, где подавали двойной дайкири, что так любил Хемингуэй... И — ночное кафе, куда ходят только парами. Темнота. Совсем нет света, и лишь фосфоресцируют манжеты и воротнички стюардов, ловко снующих между столиками и видящих, будто кошки, в темноте...

И — ты! ты! ты!!! Потерявший, будто школьник, шарф! С больным горлом, такой нежный и красивый! Такой прекрасный! Милый мой! Капитан с неведомого корабля!.. Югославия моя, Югославия! Сколько раз, поздней ночью, когда люди и страны, разделяющие нас, спали, я старалась докричаться до тебя, Петр, чтобы ты услышал, чтобы ты понял, как мне одиноко без тебя. Но — в школе-то я была сильна в теории, в абстрактных рассуждениях, а на практике-то, Петр!.. Я кричала в окно, а окна у меня расположены на северо-западной стороне, вот и слышали меня медведи да пингвины, но ты, Петр, не мог услышать моего голоса...

(Если б ты был инженер!!!

А еще лучше — оператор!!!!!!)

— Знаешь ли ты теперь, в какой стороне Югославия?

— Да!!! Я знаю!!! На юго-западе!!!

— Тебе дается одна минута! Покуда Шарф Не Коснется Земли!

— ПЕТР!!! — И звезды посыпались с неба. Одна звезда мягко опустилась на ладонь.

— Ну, бросай же быстрей!

И я швырнула ее в сторону Югославии, и звезда обернулась... шарфом...

Чей это был шарф?

Поэта и безумца? Или — ковровая дорожка Эйнштейна?

Или — тот, что мы бросали с преподавателем Юрой с Эйфелевой башни?

Не знаю. Только Петр теперь не простынет никогда.

Минута кончилась. «Московское время старосты, Елены Владимировны, истекло...»

«...нам пора... Кони роют землю, содрогается маленький сад», — так говорит Азазелло. В «Фаусте» Мефистофель: «Выведи ее... волшебные кони... будут готовы», — однако в «Фаусте» кони всадников так и не дождались — Маргарита отказалась бежать...

Петр, Петр!.. Волшебные кони нас не дождались, и я хочу повторить тебе слова Маргариты: «Прости меня и как можно скорее забудь... Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня».

Я теряю сознание. Мне совсем плохо. Поняли ли вы, что я хотела сказать? Я постаралась дать все ключи...

(— Почему герой — иноземец?

— Потому что все люди — братья! Всех волнуют одни и те же проблемы! Не имеет значения, когда ты родился: двести лет назад, двадцать или родишься через тысячу лет. Неважно, какой у тебя цвет кожи и разрез глаз! Всегда человек хотел и хочет понять: кто я? что я? зачем?! Ведь взять даже Китай: при раскопках там найдено множество гадальных костей с иероглифами. Когда иероглифы прочтут, я уверена, выяснится, что хоть один древний китаец спросил об этом!

— Вещь называется «Балладой о Розеттском камне», но о самом камне в ней несколько страниц?!

— Это аллегория. Суть в том, что каждый — один раньше, другой позже — должен найти свой камень (например, я хочу найти, обрести вас, дорогие мои слушатели. Без вас — жизнь моя не имеет смысла... Удастся ли, нет ли — кто знает)... В этом смысл жизни. Для этого она дается человеку.

— Хорошо, но в повести много всего такого... Мало ли что люди подумают?!

— Вот это-то и прекрасно! Люди для того и созданы, чтобы думать! Пусть они подумают!!!

(Для этого нужны книги. Для этого нужны писатели.)

...Звонок в дверь. Ночь кончилась. С неба упали первые капли и омыли сонное лицо земли... (Лицо... лицей... Лицей — это то, где получают лицо! собственное лицо!!!) И по тому, насколько дым, идущий из трубы, прижимался к крыше, можно было судить о силе дождя...

(— Но ведь был февраль? 15 число?!

— Мы же с вами вместе решили, что был — февраль, а будет — май! Еще и сирень расцвела, и люди погружали лица свои в лиловые, белые и розовые облака...)

А в это время — может быть! — в городе, от которого «хоть три года скачи», на площади у Дома культуры, на Коммунистическом проспекте, включили громкоговорители, и — музыка, как перед праздником... «Я люблю тебя, жизнь...»

Я, побывавший там, где вы не бывали,