Баллада о Розеттском камне

В фойе бросалась в глаза надпись: «Дорогой друг! Ты имеешь право выиграть книгу! Торопись!» Леночка заглянула в билет, там было написано «Имеешь право!». Лотерея уже заканчивалась, в очереди стояло всего три человека, а книги!.. — книги высились стопками, такие красивые, с нарядными обложками… в одной руке — книга, а в другой — грамота!.. Очередь подошла, и Леночка протянула девушке, сидевшей в окружении трех молодых людей, билет. Та, не прерывая разговора, положила билет на стол. Леночка стала ждать, что будет дальше, но ничего не происходило. Тогда Леночка пододвинула белую картонку: «Девушка, вот мой билет!» Девушка отшвырнула в сторону раскрашенный листок с надписью «Имеешь право!» и продолжала разговор. «Наверное, у вас билет другой», — подсказали сзади из очереди. Леночка поняла и пошла прочь. Зачем написали тогда: «Имеешь право!»? Зачем? За что?! Леночка направилась в гардероб. Праздник глухонемых! Надо было сразу уйти, как только не стали пускать! Когда не захотели разговаривать! Но! — но… — «очень хочется взглянуть, какая такая…»

— Подумаешь, книги не дали! Ну и что?! Тебе-то что?! Радуйся, что вообще попала!

— Да, конечно, я останусь. Хочется взглянуть, каков из себя этот слепо-глухонемой физик! Наверное, вместо головы — шар, и — ни глаз, ни ушей, ни рта!

ЗВОНОК. Возбужденная толпа хлынула в зал. «18 ряд, б/м» — без места. Ничего, сяду на свободное. Где этот ряд? Нет такого ряда!!!

«Нет такого ряда! Есть только наш калашный ряд! В него не суйся!» Так зачем же вы авторов приглашали?! Зачем же я шила платье, старалась?! Эх вы, физики!!!

«Привет, ты что такая расстроенная? Реветь, что ли, собралась?» «Да нет… просто понимаешь… сами пригласили, грамоту пообещали, а сесть негде…» «Грамоту? Поздравляю! Тогда садись на мое место». Вечер начался. Ведущий пояснил, что авторитетная комиссия выбрала из 105 участников литконкурса четырех лауреатов, так что обиженных авторов просят претензий к организаторам не предъявлять. После этого на сцену стали выходить представители от разных институтов и зачитывать юмористические доклады. Всем им вручались памятные медали. В зале поняли, что это и есть победители литконкурса. Первое отделение закончилось. Сотрудник, уступивший Леночке место, сказал: «Видишь, ты в число лауреатов не попала, потому тебе билета и не дали. Это тебе было поощрительное приглашение. Еще бы — 105 участников!»

Как же домой возвращаться — без грамоты?!

Началось второе отделение. Ведущий объявил, что наступило время награждать участников конкурса. Вот! Я же знала! Конечно, это правда! Ведь ко мне домой пришли! Спросили фамилию! Сейчас я выйду на сцену, люди захлопают, я поклонюсь! «Где этот автор? Передайте спасибо ему!..» Но — первый лауреат, второй, третий — жиденькие хлопки. Никто не знал, что же именно они написали, за что грамоты. И потому, когда Леночка оказалась на сцене и раздались жиденькие аплодисменты, она не выдержала: «За то, как мне не давали билета, и за то, как не пускали в ДК, и за то, как швыряли в лицо картонку с надписью «Имеешь право!», я хочу получить удовлетворение! Я прочту вам…»

Н. ЗАРЕЧНАЯ: «За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы…»

В середине второй страницы женщина из числа организаторов крикнула: «Довольно! Вы достаточно отомстили!» Леночка ушла со сцены. Ведущая прошипела вслед: «Артисты ждут! Сатирики из газеты ждут, а она!!!» Спускаясь по лестнице вниз, Леночка сорвала с себя сиреневый шарф и швырнула вниз. Шарф, окаменев, застыл в воздухе…

ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЧЕХОВА: «Праздновали юбилей скромного человека. Придрались к случаю, чтобы себя показать, похвалить друг друга. И только к концу обеда хватились: юбиляр не был приглашен, забыли».

Авторы не были нужны. Нужно было: чтобы о конкурсе, проводимом на вечере, где мы разыгрывали книги и слушали известных сатириков, было сообщено в газетах! Леночка пошла домой (там уже никого не было — Танечка с родителями переехала).

И был вечер, и была ночь. И невозможно было сомкнуть глаз. И снова Леночка топталась у ДК среди каменнолицых молодцов, снова приближалась к столу, за которым сидела глухонемая девица, снова искала места в зале, но — «Нет такого ряда! Есть только наш калашный ряд!» Хорошо, что Петр не видел, не знает, не узнает… Стоило на мгновение закрыть глаза, как в темноте тотчас надвигалась чья-то черная страшная морда и орала басом: «Раковины черны! Чем меньше от сердца отрываешь, тем раковины чернее, а сердце белее! Ох, как черны раковины! Как они страшны! Ох! Ох! Ох!!!» Вдоволь наохавшись, морда продолжала: «У! — у! — у! Страшно тебе? Мрачно тебе? тяжко? гаденько? — А раковины — черны!!! Ух, и черны!!!»