Баллада о тыловиках

— Комбриг! — донесся чей-то предупреждающий возглас.

Комбриг? Стало быть, бригада вышла из окружения, и их отряд соединился с ней!

— Когда придут машины за ранеными?

— Если ничто их не задержит, то через полчаса, товарищ гвардии полковник, — ответил тот же женский голос.

— Не затягивайте эвакуацию. Постарайтесь отправить всех одним рейсом.

— Это невозможно.

— Постарайтесь, доктор.

— Хорошо, товарищ гвардии полковник.

Да это же Вера Ивановна! Как он ее не узнал! Одно неясно — почему эвакуацией занимается она, а не начсанбриг, как обычно?..

Где Юрка? Где Рая? Не может быть, чтобы они не знали, что он тяжело ранен!

Обдирая нос и подбородок о жесткий брезент, Борис с большим трудом повернул голову. Там, у его изголовья, сидел немец с забинтованными обеими руками. Это был тот, второй дезертир, пониже ростом, молчальник, которого Борис потерял из виду. Он тоже ранен. К тому же — своими. Но сейчас он загораживал собой все на свете!.. Как сказать по-немецки, чтобы посторонился?.. Нет, начисто из головы вылетело! А, черт с ним, пускай себе обижается! И Борис произнес:

— Weg![20]

Немец посмотрел на него и отвел взгляд.

— Weg! — уже начал сердиться Борис.

Немец удивленно взглянул и наклонился к нему:

— Haben Sie etwas gesagt?[21]

Борис видел перед собой круглое небритое лицо немца и чувствовал, как снова погружается в тишину.

А потом, спустя какое-то время, тишина вновь отступила, и он услышал вдалеке голос — торжественный и красивый, как у диктора московского радио.

— Они пали, отдав свои молодые прекрасные жизни за нашу победу…

Неужели сейчас хоронят погибших? Но кого? Кого?.. С невероятными усилиями Борис согнул здоровую руку и просунул кулак под голову, подняв ее еще на несколько сантиметров. Но и по эту сторону носилок сидели и лежали раненые. Стоял, держа на весу раненую кисть, Лелеко — словно готовился взмахнуть перед невидимым оркестром дирижерской палочкой…

— Слава героям, павшим за свободу и независимость нашей великой Родины!..

Значит, братская могила там, через дорогу. Борис узнал голос говорившего. Это был начальник политотдела майор Бурженков.

— Мы никогда не забудем ваши имена…

И стал называть погибших… Смертью храбрых пали подполковник Рябкин, капитан Осадчий, Фавицкий, Филипп Иванович, экипажи обоих танков и другие. Где-то в середине этого скорбного списка шел Юрка. И последней, как прикомандированную к части, упомянули Раю…

Борис лежал пластом на носилках и тихо, почти беззвучно плакал.