Баллады о Боре-Робингуде

– Извини, парень, но я спешу и у меня нет времени на пентотал, – пистолет главаря медленно изучает распростертого на полу человека. – Для начала будет колено… и тут ничего личного… Ну?..

– Нет!! Меня с кем-то спутали!.. Или подставили…

Выстрел гасит картинку как щелчок выключателя; тает же воцарившийся мрак медленно и постепенно, в реостатном режиме. Из серого хаоса возникают размытые цветные пятна; мало-помалу они сгущаются, и, наконец, ближнее из них обретает облик человека с лицом, замотанным кафией, и со шприц-тюбиком в руке, опустившегося на одно колено рядом с раненым. Похоже, однако, за время затемнения оперативная обстановка тут поменялась до неузнаваемости: руки пленника уже освобождены от наручников, а охрану несут трое квадратных парней в джинсовых куртках и шапочках-масках, тогда как прежние хозяева гаража – те, что в полувоенном – валяются по всему полу в живописных позах, не подавая признаков жизни.

– Со вторым рожденьем вас, товарищ подполковник! – хмыкает человек в кафии, открывая лицо (это – не кто иной, как «бомж» с Комсомольской), и сноровисто вводит иглу шприц-тюбика в бедро раненого. – Любопытно, с которым по счету – не с девятым ли?

– Ты-ы?.. Что… мне… вкололи?..

– Простое обезболивающее… доза, правда, лошадиная. Извиняй, – (кивок на небрежно перебинтованные колени раненого – точнее сказать, на то, что от них осталось), – но придется задать тебе несколько вопросов, прямо сейчас. Давай-ка соберись!

– Валяй… – мир перед глазами раненого между тем плывет и норовит распасться на части. Тут следует предельно сосредоточиться на чем-то сугубо внешнем – ну хотя бы на очертаниях здоровенных, едва ли не в человеческий рост, черных цифр «1-1-2», намалеванных на противоположной стене гаража. Последняя «двойка» густо забрызгана красным и серым, – похоже, именно у этой стенки вышибли мозги у валяющегося под нею главаря с какой-то неаппетитной рванью на месте головы; ну, тут тоже – «ничего личного»…

– Как ты понял по их вопросам – они уже вышли на Аль-Джеззина?

– Нет, точно нет… Но парень трусоват… Узнает о моем провале – сам кинется в бега…

6

На Комсомольской «бомж» из своей пещеры безотрывно наблюдает за толпой, которая периодически, в такт гулу разгоняющихся поездов, густеет на ведущей снизу лестнице: систола – диастола, систола – диастола.

– Теперь – шифр ячейки. Буква – та, с какой начинается настоящее имя Аль-Джеззина…

– Во французской транскрипции? – уточняет трубка.

– Разумеется. Цифры – позывной «Медузы»; не забыл? В ячейке будут ключи; дальше вам не обойтись без компьютерщика… – но тут «бомж» прерывает свой инструктаж, ибо в непосредственной близости от ниши объявляются посторонние.

Посторонние пока наличествуют в единственном числе: это человечек трудноопределимого возраста, явно перенесшийся в наш голливудский триллер из старой доброй французской комедии: он смахивает то ли на похмельного хоббита, то ли на Эркюля Пуаро, который из соображений конспирации сбрил свои неподражаемые усы, отрастивши взамен того рыжую щетину. Дуговидные брови человечка высоко приподняты в выражении горчайшего недоумения – вроде как у саймаковского гнома, раскупорившего заветный бочонок и тут обнаружившего, что подлые гоблины опять заколдовали весь сладкий октябрьский эль в «Балтику № 3»…

Ежели какой прозорливец решил, что вот он, Голый Дьявол, знаменитый «курганский» чистильщик-ликвидатор! – никак нет. И «бомжу» вполне хватает мимолетного профессионального взгляда, чтоб удостовериться: человечек в рыжей щетине чист, как слеза комсомолки (ну, после откидывания оной слезы на дуршлаг, разумеется).

– Мужик! – проникновенно адресуется «бомж» к спине остановившегося аккурат напротив соседней слева телефонной пещерки «Пуаро» (у того, похоже, назначено тут свидание). – Слышь, мужик, шел бы ты отседа, а? Ща тут будет грязно – до невозможности!..

«Пуаро» неспешно оборачивается; разом оценив видок и запашок своего соседа, он, по всему видать, решил не залупаться и внять доброму совету («Ну-ка его на хрен, сыграет еще сейчас в кита-блювала…»), но тут случается непредвиденный казус. Бутылка пива, которую «маленький бельгиец» успел уже не только извлечь из сумки, но и откупорить (явно готовясь к долгому ожиданию), испускает вдруг струю пены – что твой огнетушитель-пеногон типа «Эклер», и тому ничего не остается, кроме как по-вампирьи присосаться к горлышку, не давая продукту пропасть без достаточной пользы. «Пуаро» застывает с запрокинутой бутылкой в позе гипсового пионера-горниста, причем застывает – надо ж так случиться! – в самой что ни на есть неподходящей точке авансцены, перекрыв «бомжу» обзор налево, в сторону перехода на Кольцевую, и именно в тот самый миг, когда оттуда появляется четверка небритых парней – из тех, кого в не отягощенном излишней политкорректностью российском народе собирательно кличут «черными»…