Баллады о Боре-Робингуде

– Марк!.. О Господи! Что с тобой?! Сердце?

– Со мной все в порядке, маленькая, – веки старика приоткрываются тяжко, будто налитые ртутью. – Просто я только что принял очень скверное решение. Да, конечно, – все прочие варианты были еще хуже: ведь непринятие решения – это тоже решение… Только знаешь – есть, наверное, такие решения, которые человек принимать вообще не вправе. И я, похоже, замахнулся на прерогативы Создателя…

– О чем ты?

– Все в порядке, – повторяет старик, с усилием возвращая на лицо улыбку. – Так, минутная слабость. Годы, знаешь ли, берут свое… Ты что-то хотела, девочка?

– Сегодня в шесть – открытие выставки Аниты… Мы едем или тебе не того?

– Непременно едем! Сейчас спускаюсь – только вот сделаю еще один звонок.

Извлекает из ящика стола мобильник, некоторое время сосредоточенно листает какие-то записные книжки и наконец набирает номер:

– Это адвокатская контора «Мэйсон энд Мэйсон», Нью-Йорк? Меня зовут Марк Вульфсон, Дабл-ю-Ю-Эл-Эф-Эс-Оу –Эн, я хотел бы поговорить с главой фирмы… да, жду.

Мистер Мэйсон? – это Марк Вульфсон… да-да, тот самый… Мистер Мэйсон, некоторое время назад вам удалось добиться досрочного освобождения Сцилларда из штаба ВМС США, отбывавшего с 86-го года пожизненное заключение за шпионаж в пользу Израиля… Так вот, в американской тюрьме сейчас продолжает сидеть некий Хуссейн Эльдрин, старик-египтянин, тоже осужденный на пожизненное заключение за шпионаж – в пользу ГДР. Шпион несуществующей страны – чудный сюжет для пьесы абсурда, не правда ли?

…Совершенно верно, мистер Мэйсон: в былые времена я просто отловил бы пару-тройку американских шпионов, выменял бы на них своего человека, и дело с концом. Согласитесь, в этом есть что-то неправильное: ведь американские шпионы, сидевшие в наших тюрьмах, давно на свободе – вкушают, так сказать, от трудов праведных, а наши так и продолжают париться на нарах … А ведь вина Эльдрина куда меньше вины Сцилларда: Сциллард – американец, предавший Родину, а Эльдрин – эмигрант, не имеющий особых моральных обязательств перед Америкой. К тому же Эльдрин был не агентом, а всего лишь связным – мелкая сошка, пожизненное заключение таким, как он, не принято было давать даже по нашу сторону «железного занавеса»!

…Да, разумеется, мистер Мэйсон, я понимаю: процесс обойдется недешево. В вашем распоряжении – (Тут Вульфсон чуть скашивает глаза в сторону так и не убранного со стола кейса с долларами и россыпи кредитных карточек.) – миллион двести тысяч; этого, надеюсь, хватит? …Приступаете сегодня же? – превосходно! Если вам удобнее получить наличными… да, как скажете. Кстати, а кого из коллег вы могли бы порекомендовать мне в Европе? Хочу вот тем же манером вытащить из Брюссельской тюрьмы Райнера Руппа… да-да, тот самый суперагент Топаз из штаб-квартиры НАТО, а то ему сидеть еще 12 лет…

36

Летнее кафе в южном, сплошь обшарканном и общелканном туристами городке – тут таких сотни, если не тысячи; сверху нависают тщательно отредактированные развалины рыцарского замка, внизу – бухта, глубины которой заправлены химической, вырви-глаз, средиземноморской синькой, а поверхность густо замусорена сдутой с берега стружкой катеров и яхт. За столиком под тентом двое мачо – нордический и оливковый ; рукопожатие, которым только что они обменялись, явно из тех, какими обмениваются за положенное число секунд до гонга.

– Я, признаться, слегка опасался – а ну как не узнаем друг дружку? – начинает оливковый ; разговор, как ни странно, идет на русском: если кто запамятовал, для заметной части планеты это некогда был самый что ни на есть язык межнационального общения. – Как-никак двадцать лет минуло, с лишком… Да и виделись мы тогда все как-то мельком: вы ведь все больше посиживали под кондиционерами в столице, пока мы кормили москитов в буше…

– Кондиционеры?! – вполне искренне изумляется нордический. – Шутить изволите… Я лично прибыл в Луанду, когда социализм тамошний уже вошел в стадию развитого : украсть к тому времени успели не то что кондиционеры – в гостинице, где мы квартировали, свинтили все оставшиеся после проклятых колонизаторов медные дверные ручки и краны в ванной… Что же до узнавания – так ведь все ваши досье шли через наши руки; я, к примеру, по сию пору помню, что родом вы из Сантьяго-де-Куба, а отец ваш – радиоинженер… И понимаешь ведь, что все это – полная липа, прикрытие, слепленное вашей контрразведкой, а все рано помнишь. Чудно, верно?