Баловень судьбы

Пока я шел, то все время думал, как мне поступить? Я осознавал, что от правильности и быстроты моих действий зависит моя жизнь. И быть может не только моя. Эта кровавая партия явно идет к финалу, те, кто нацелились на захват компании, пошли ва-банк, они решили прибегнуть к любым способам, дабы достигнуть желаемой цели. И судя по всему, их ни что не может остановить, они уже пересекли ту черту, которая отделяет человека от вседозволенности.

Стараясь казаться совершенно спокойным, я вошел в офис и стал подниматься на «начальственный» этаж, как прозвал его работающий в здание персонал. Навстречу мне попался Гессен, его лицо было непривычно взволнованным. Или мне так показалось в силу развившейся у меня мнительности? Он кивнул мне головой и поспешно скрылся в своем кабинете.

Я тоже прошел в свой кабинет, и стал тщательно, сантиметр за сантиметром, обследовать комнату. Впрочем, долго возиться мне не пришлось, уже через минут десять я обнаружил то, что искал. Маленький «жучок» был прикреплен к одной из ножек моего письменного стола. Сделано это было вполне профессионально, его можно было заметить лишь при специальном осмотре.

Итак, меня прослушивают. Сколько времени, сказать трудно, но ясно, как день, что кто-то сегодня слышал до последнего слова весь наш разговор. Вот только, кто? Как это определить? В чьем-то кабинете стоит специальная аппаратура? Я же не могу обыскивать их всех. Да и не исключено, что она достается лишь на какое-то время, когда ко мне кто-нибудь заходит, а потом где-нибудь прячется.

Я вышел из кабинета и подошел к секретарше, которая играла на компьютере в какую-то детскую игру. Она смутилась от того, что я застал ее на месте преступления и густо покраснела. Как было бы замечательно, подумал я, если бы все человеческие грехи и провинности имели бы такое невинное содержание.

Я мягко положил руку на ее плечо.

– Скажите, Нина, у меня такое чувство, что пока меня не было кто-то что-то делал в моем кабинете.

– А разве вам неизвестно? – удивилась она, – Валерий Анатольевич вчера приказал обновить все ваши линии связи. Он сказал, что раз вы теперь в компании лицо официальное, вам надо иметь хорошую связь. А что я сделала что-нибудь не так? – На ее лице появился испуг.

– Нет, вы все сделали правильно, просто я хотел знать, что происходит в моем отсутствии. Вы молодец.

Похвала ободрила секретаршу настолько, что когда я вернулся в кабинет? она продолжила свою игру. Значит, Струганов интересуется моими разговорами. А значит, велика вероятность, что убийцей был он или это совершено по его приказу. Честно говоря, это несколько ломало мои представления о раскладе сил и роли каждого действующего персонажа в этой пьесе. Но против фактов не попрешь, если они упорно показывают на Струганова, значит, виноват он. И мне следует внести коррективы в мой расклад лиц.

Я снова вышел в приемную.

– Нина, а вы не знаете, где Марина Владимировна?

– Она недавно улетела на вертолете в город.

– Странно, она ничего мне не говорила о своем намерение улететь.

– Она сказала, что внезапно возникло срочное дело по поводу какого-то кредита. Вот она и поехала. – Секретарша вдруг пристально посмотрела на меня. – Скажите, вы хорошо себя чувствуете?

– А что такое?

Она чуть-чуть замялась.

– У вас не очень здоровый вид, лицо бледное и глаза блестят, как при высокой температуры. Может, вызвать врача?

– Спасибо, не надо, я вполне нормально себя чувствую. Хотя, пожалуй, вы в чем-то правы, я немножко устал. Пойду-ка я домой, срочных дел сегодня тут все равно нет.

По взгляду Нины я видел, что мне не удалось до конца развеять ее сомнения. Но мне было сейчас не до нее. Я чувствовал сильную растерянность. Беда заключалось в том, что я подозревал буквально всех. Вот и ее тоже, а вдруг она работает на моих врагов, информирует их о всех моих посетителях. И главное, что ничего удивительного в этом-то и нет, зарплата у нее небольшая, двое детей, такую подкупить – пара пустяков. А что я о ней знаю? Да, почти ничего.

Я вернулся домой, Анастасии по-прежнему отсутствовала. Я почувствовал раздражение. И где ее носит? Мне сейчас так нужно чье-то плечо, кто-нибудь с кем бы я мог поговорить, поделиться своими сомнениями, лишь бы не носить эту неподъемную тяжесть в себе.

Я вспомнил, что в части, где я служил, командир, когда кто-то из его подчиненных терял друга, всегда давал ему один и тот же совет: говорите с кем-нибудь о чем угодно, это не важно, только не молчите. Когда человек молчит, тяжесть усиливается, а когда он произносит любые, пусть даже самые бессмысленные слова, она выходит из него вместе с ними.

Что ж, раз не с кем поговорить, найдем другое лекарство. Я открыл бар, достал бутылку водки, налил полную рюмку и опрокинул ее содержимое в рот. Это я пью за упокой души Тараканова, чтобы ему на том свете было бы спокойно и уютно. Конечно, при условии, если там существует спокойствие и уют, в чем я не до конца уверен.