Баловень судьбы

Продолжая поиски, я снова думаю об Альдо Маччоне. Роль, на которую я думал взять Бернара Тапи, подошла бы ему как нельзя лучше. Альдо, как говорит Ля Клясс, еще мало известен широкой публике. Я познакомился с ним в начале шестидесятых годов, когда снимал клип о группе «Brutos». Эта группа, не без успеха выступавшая в «Олимпии», состояла из четырех человек, которые — избрав себе имидж шутов гороховых — кривлялись, гримасничали и пели. Один из них — некто Альдо Маччоне — изображал бабника и своей карикатурной походкой смешил меня до слез, так что я даже вставил документальные кадры о «Brutos» в «Любовь с оговорками». Несколько лет спустя я снова увидел «Brutos» в «Олимпии», в первой части концерта Саши Дистеля. Находя Альдо по-прежнему уморительным, я заснял его на сцене, чтобы вставить эти кадры в «Хулигана». Я склонен полагать, что люди, которые смешат меня в жизни, будут смешными на экране, и я редко могу удержаться от соблазна заснять их на пленку. Однако, увы, девять раз из десяти люди теряют весь свой талант перед камерой. Но один раз из десяти — это неожиданная удача. Таков случай Альдо Маччоне. Я открыл его с самой первой пробы. А с Шарлем Жераром вообще обойдется без проб. По-моему, он себя уже зарекомендовал. И они с Альдо Маччоне составят великолепный дуэт уморительных комиков. Остается лишь уговорить тех, кто сыграет главные роли…

— Понимаете, Лино, ваш персонаж — не обычный бродяга. Это бродяга… сюрреалист!

Попыхивая трубкой, Вентура, явно заинтригованный, слегка поднимает брови. Я застал медведя в его берлоге в Сен-Клу. Этот медведь очарователен, но боится собственной тени. И особенно настороженно относится к предложениям сыграть роль отрицательного или аморального персонажа. Лино заботится о своей репутации человека порядочного как в жизни, так и в кино. Правда, поначалу он играл всяких бандитов и нищих, но его персонажи всегда соблюдали знаменитый «кодекс чести» бродяг. Позднее он стал играть сыщиков и забияк, но и они были все до одного неподкупны. Именно таким публика запомнила Лино Вентуру. И Лино не хочет предавать своих зрителей. Стало быть, моя картина должна быть чиста, как горный снег, если я хочу, чтобы он в ней участвовал. Однако «Приключение — это приключение» таковой, мягко говоря, не является, о чем я его и предупреждаю с самого начала. Но при этом я добавляю:

— Убежден, что если вы согласитесь сыграть, то это будет настоящая бомба, когда увидят Лино Вентуру, актера безупречной репутации, в такой роли. Человек, которого я предлагаю вам сыграть, — опасный преступник. Но «Приключение — это приключение» — фильм не только о криминальном мире. Он высмеивает власть, деньги, политику и показывает, что все в этом мире, вплоть до отношений между людьми, прогнило насквозь.

Лино смотрит на меня. Он застыл. Точно мраморное изваяние. Мои слова будто отскакивают от него. Подавляя в себе легкую тревогу, я продолжаю:

— Только бродяги могут говорить на подобном языке и защищать подобные идеи. Но это — бродяги-сюрреалисты.

Последнее слово творит чудо. Лицо Лино разглаживается, он почти улыбается.

— Бродяги-сюрреалисты, — повторяет он, покусывая мундштук трубки.

Я понимаю, что произнес волшебное слово. Именно то, которое требовалось. Лино явно заворожен перспективой стать бродягой-сюрреалистом.

Я не мог представить, что уговорить Шарля Деннера еще труднее, чем Лино. И тем не менее это так. Персонаж, которого я предлагаю ему сыграть, тоже не очень-то порядочен, что идет вразрез с его принципами. Но Деннер — прежде всего актер. И в конце концов его соблазняет мысль исполнить роль человека, совершенно противоположного ему самому.

И еще раз я готовлюсь рассказать о моем фильме и привести массу аргументов, чтобы убедить его будущего участника. По моей просьбе ко мне на студию «Фильмы 13» пришел Жак Брель.

Он последний из тех, кого я наметил. Я подумал о нем только после того, как договорился с Лино, потому что они для меня являются воплощением двух совершенно противоположных миров. В самом деле, я не могу себе представить двух человек, которые были бы так далеки друг от друга и в то же время столь же обаятельны, каждый — по-своему. Эта несхожесть должна была бы стать одним из основных источников смеха в «Приключение — это приключение». Но, разумеется, при условии, что между ними сложатся хорошие отношения. Я начинаю объяснять Брелю, зачем я его пригласил. Я прямо признаюсь, что люблю его таким, каким он выглядит в жизни, таким, каков он есть. Затем, уже по привычке опасаясь дурного исхода, я начинаю объяснять суть дела.

— Сюжет «Приключения…» пересказать довольно сложно, — говорю я. — В общем, это история бродяг. Но необыкновенных масштабов.

Великий Жак поднимает руку, чтобы прервать меня. Я тут же предполагаю худшее: сейчас он откажется, даже не дослушав.

— Не старайтесь зря! — говорит он мне. — Я вам доверяю. Я сделаю все, что вы попросите. Но я вам признаюсь, что моя роль в фильме интересует меня куда меньше, чем то, как вы его делаете.

— Вот как?