Баловни судьбы

Мысль эта не была совсем новой, случалось, она пронзала его мозг, парализуя всякую способность к действию, и тогда ему казалось, что он не справляется с ребятами, что все происходящее совершенно непохоже на то, к чему он стремится. И вот она возникла вновь. Он брал взятку, придвигал к себе карты, делал новый ход, а перед ним сидел Клэс и по сторонам — Микаэль и Бондо. Всегда лицом к самым отчаянным из ребят: спиной к ним не повернешься. Как укротитель в цирке не повернется спиной к хищникам. А до чего же хотелось врачевать их души, вести их за собой. Он бы и думал тогда о другом, не только о том, как удержать их в узде, а более честно, о том, как им лучше всего помочь.

Так, может быть, это я никуда не гожусь?!

— А ведь это, кажется, моя взятка.

— В таком случае забери. — Клэс пожал плечами, отказываясь от намерения зажилить чужую взятку. — Забери ее!

Глаза его снова блеснули, как всегда насмешливо. Неужели ему так и не избавиться от этой презрительной насмешки? Презрение и насмешка. И безмолвный комментарий: ты ведь не хочешь играть с нами, по-твоему, ты поступаешь плохо. Зачем же ты это делаешь? Что, боишься нас, учителишка липовый, так, что ли? Не меньше, чем все остальные.

Презрение и насмешка. А за насмешкой, в минуты растерянности и отчаяния, мольба о помощи. Крик души, взывающей к небесам. И страстная потребность кого-то или что-то уважать. Не в этом ли все дело, раз уж на то пошло?

Если только такой парень, как Клэс, в свои шестнадцать лет давно обучившийся насилию, вообще способен кого-нибудь уважать. Ведь его стройная, гибкая фигура, узкие бедра, нагловатое выражение красивого татарского лица служили кое для кого прекрасной приманкой.

— Завтра займемся делом, — вдруг весело произнес он, щелчком переправил карты через стол Клэсу, и ему вспомнились другие дни, когда работа спорилась или когда удавалось завязать с ними разговор. Сегодня же был один из тех неизбежно злополучных дней, когда самое лучшее — действовать как можно осторожнее.

— Ты понял? У меня на ваш счет большие планы.

В черных, как чернослив, глазах неожиданно мелькнуло удивление.

— А может, у нас свои планы!

— Тем лучше, я рад. Возьми-ка эти взятки и попробуй еще выиграть. Дело веселей пойдет.

И действительно, игра пошла веселей, как будто настроение чуточку изменилось. Кажется, они немного увлеклись игрой. В этот момент на пороге появился Макс и застыл в изумлении.

— В карты играете?! — не просто сказал, а констатировал он.

В его голосе послышались осуждающие нотки, точно он хотел сказать: боже мой, он здесь с ними в карты играет, и это все, на что хватило его фантазии, а ведь в мастерской полным-полно всякого добра, чем угодно можно заняться.

— Видишь ли, Клэс хочет научить нас новой игре.

Он проговорил это извиняющимся тоном, униженно, словно его уличили в дурном поступке. Но что за ерунда — не в чем ему извиняться.

— Ну что ж, прекрасно, — съязвил Макс, будто желая подчеркнуть, что, как ни назови, ничего прекрасного здесь нет. Микаэль смешал карты, снял, перетасовал, опять снял, повторил все это еще раз, но сдавать не сдавал. Затаив дыхание, ребята ждали ссоры, которая развеселила бы их, ссоры между учителями.

Макс неожиданно улыбнулся:

— Я, собственно, не с инспекцией. Клэс, ты не мог бы съездить в поселок, кое-что сделать для меня?

— То есть как съездить?

Макс не спеша вынул из кармана руку и, помедлив секунду, разжал кулак — ключ зажигания, описав красивую дугу, оказался в ладони Клэса.

— Но машину оставишь внизу, как только спустишься с холма, а на почту прогуляешься пешком. Я не жажду объяснений с полицией.

Татарское лицо просияло.

— Йес, сэр. А можно я с Микаэлем?

— Валяйте!

В два прыжка они были у дверей. Неприличная сцена, вот уж действительно неприличная! Одному пятнадцать, другому шестнадцать. Ведь он их просто купил, этих детей, да еще так дешево, черт возьми. А вдруг с ними что-нибудь случится?

Он знал, что в ответ на его возражения Макс просто махнет рукой, оглушительно рассмеется и скажет:

«Да что ты, старик, эти ребята стали угонять автомобили, едва научившись ходить. Им я скорее, чем кому-либо, доверю свою машину. Кроме того, Аннерс, за рулем они в какой-то мере даже успокаиваются, выпускают пары».

Он сидел и, наблюдая за Максом и ребятами, удивлялся собственной злости. А потом игра уже потеряла всякий интерес, и остаток дня время двигалось еле-еле, будто сломанная телега.

А день был по-прежнему ясный и солнечный, и он безуспешно пытался соблазнить их футболом. Или прогулкой: не прогуляться ли в лес? Они смотрели на него с сочувствием, но до конца занятий просидели в мастерской. А потом, точно по команде, поднялись и вышли во двор, чтобы занять свои места у стены. В окно он видел, как они пересекли двор, гуськом, как заключенные, которым запрещено переговариваться во время прогулки, уселись возле стены и, по-прежнему храня ледяное молчание, вытащили из карманов сигареты и спички.

Он тоже достал сигарету и закурил, стоя у окна.