Баловни судьбы

— Он уже и есть начал, — добавил подмастерье и отложил в сторону журнал, с интересом наблюдая за происходящим.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Аннерс.

Ему стало совсем не по себе, он заворочался, и у него разболелся шов.

— Тебе больно двигаться?

— Да нет, не очень.

— Больно, — сказала старуха. — Мы-то знаем, что больно, но он у нас храбрец.

— Ага, он не хнычет, — сказал подмастерье.

Не могут они, что ли, помолчать?!

— Ты, наверно, знаешь, что наши уехали?

— Да, конечно, знаю.

— Только мы с тобой тут остались.

— А он собирался куда-нибудь ехать? — спросил подмастерье.

— Да, в Норвегию, — ответил Аннерс. — Вместе с классом.

Вместе с классом! Что ж, можно и так называть. Представить дело так, будто речь идет о самой обычной школе. Будто им неизвестно, откуда он.

— А он ничего об этом не говорил.

— Вот как? Охотно верю.

Старуха повернула голову.

— Выходит, у него еще и поездка в Норвегию сорвалась? Да, не повезло парню.

— Не повезло, — улыбнулся Аннерс такой же жалкой улыбкой, как в тот раз, когда возвращал сигареты.

— Он, по правде сказать, не слишком разговорчив, — продолжал подмастерье. — Он и у вас такой?

— Я как-то об этом не думал. Ты ведь у нас не молчун, Тони?

— Не знаю, — пробормотал он, разглядывая светло-зеленую стену.

Некоторое время стояла тишина. Потом старик закашлялся.

— А как Герман поживает?

— Герман? Да...

— Что-нибудь случилось? Он заболел?

— Нет, нет. Судороги у него были, и, кажется, он немного простудился. Стареет.

Возникла неловкая, таившая страх пауза. Потом снова раздался испуганный голос старика:

— Вот увидишь, мать, он поправится, наверняка скоро выздоровеет, это не от старости. — И немного погодя: — Ведь верно, мать, а?

— Да, да, верно. Такая собака может очень долго прожить, если, конечно, за ней как следует ухаживать.

— Ну, за нашей-то присмотр хороший. Ты о ней так заботишься.

— А я как-то был у вас в интернате, — пустился в воспоминания подмастерье, — несколько лет назад. Я тогда еще в школе учился. Мы сперва в футбол играли, а потом, кажется, какой-то фильм смотрели.

— Да, мы иногда приглашаем гостей, — сказал Аннерс.

— Чтоб интернатские могли пообщаться с такими, как мы?

Аннерс бросил быстрый взгляд на Тони и деланно засмеялся.

— Вот уж не знаю, скорее, для того, чтобы наши ребята могли хоть иногда сыграть в футбол с другими.

Стена как была, так и осталась бледно-зеленой.

— А им хорошо там у вас? Я имею в виду, вы там для них столько всего делаете и вообще...

— Ты лучше у Тони спроси. Надеюсь, что хорошо. А тебя с чем положили?

— Почки. Это надолго — успею прочитать целую кучу. А бывает, что они из интерната сбегают?

— По-моему, ты слишком много читаешь. Ну, мне, пожалуй, пора. Что ж, Тони, давай выздоравливай!

И опять эта судорожная улыбка. Если уж не можешь не нервничать, так хоть не улыбайся. Да еще руку тянешь на глазах у этих. Видишь, как он устроился, на локоть оперся, а те, старые, с другой стороны пялятся.

Он нехотя тоже протянул руку.

— Не унывай, Тони!

— Спасибо!

Ему хотелось отдернуть руку: неловко было ощущать теплое рукопожатие Аннерса. И нечестно по отношению к своим. И удивительно приятно прощаться за руку. Пусть даже с Аннерсом.

— Привет передать?

— Конечно. И спасибо Максу за цветы.

— Обязательно. — Еще одно крепкое рукопожатие. — До свидания, Тони!

Аннерс кивнул остальным, у двери обернулся и помахал рукой. И он, неожиданно для себя, с готовностью поднял руку и помахал в ответ.

— Это твой учитель? — полюбопытствовал подмастерье.

Он кивнул. Старуха дружески улыбнулась ему: вот и к тебе приходили.

— Слушай, — снова начал подмастерье, — а он довольно...

— Сволочь он! — сказал Тони.

5

— Смирные такие, прямо ягнята, — рассказывал Бьёрн. — Все шло как по маслу. Слушались всю дорогу, очень легко было, даже не верится. Вот, например, раз вечером...

Он сидел и теребил бороду, а Бьёрн докладывал, как удачно прошла поездка в Норвегию. Он пощипывал бороду указательным и большим пальцами левой руки, прекрасно сознавая, до чего глупо это выглядит со стороны.

«Оставь бороду в покое, — обычно с раздражением говорила Улла. — Или сбрей ее».

И он оставлял бороду в покое, но немного погодя пальцы снова непроизвольно тянулись к ней. Эту привычку он усвоил совсем недавно и сейчас размышлял о том, что так оно и бывает: очень легко приобрести ту или иную смешную привычку, вернее, привычку, которая, что бы ты ни делал, еще больше подчеркивает в тебе смешное. А может быть, это своего рода защитная реакция, неуклюжая, бессознательная попытка обратиться к высшим силам с мольбой о заступничестве? Янус вздергивал одно плечо, словно прикрываясь им, и в конце концов привык к этому. Он так всегда и ходил, скособочившись, и от этого казался еще смешнее.

— Короче говоря, поездка удалась на славу. Во всех отношениях. Думаю, Айлер со мной согласен.

— Да, отлично было. В таких поездках и сближаешься с ребятами, — глубокомысленно, точно сделал колоссальной важности открытие, произнес Айлер.

Макс кивнул:

— Именно с этой целью мы их и организуем. Чтобы все время быть вместе с ребятами, жить общими интересами, установить более тесные отношения.