Баловни судьбы

— Как ты только можешь? — удивлялся Элг. — Ведь во ту, наверное, остается неприятный вкус.

— Не хуже, чем от утренней сигареты.

— А запах. У тебя же дурно пахнет изо рта.

— А от ваших сигарет? Вы только не замечаете.

— А пальцы? — не унимался Элг. — Смотреть противно...

— Да брось ты, — взмолился Валентин. — У тебя у самого пальцы желтые.

— А что говорит твоя жена? — поинтересовался Валл. — Насчет жвачки? Или она тоже жует?

Карлссон вздохнул и возвел глаза к небу.

— Нет, — сказал Стур. — Так не пойдет. Давайте займемся делом... Только не плюй на пол, — сказал он Карлссону, ухмыльнувшись уголком рта.

— Не плевать?

— А разве которые жуют табак, не плюются?

— Да бросьте вы... шутники...

— Джон Уэйн^[6] потребляет жевательный табак, — хихикнул Элг.

— Это я, что ли, Джон Уэйн?

Похоже было, что Карлссон начинает злиться.

— Нет, он худее тебя...

— А я что, очень толстый?

Стур прокашлялся:

— Итак, Нюхем...

— Это гнездо разврата, — сказал Элг.

— Земной рай, — сказал Маттиассон.

— Цитадель уголовного мира, — вздохнул Валл.

— Проклятое позорное пятно, — заключил Карлссон.

С самого начала с этим районом была проблема, проблема охраны порядка. Циничные наблюдатели винили во всем городские власти. Мало того, что они спланировали и позволили застроить этот район, так еще переселили туда большое количество так называемого асоциального элемента.

Прежде они жили в той части города, что была построена на двадцать лет раньше.

Мотивы для переселения были выдвинуты следующие: в новом районе, в современных благоприятных условиях эти люди скорее ассимилируются в обществе, проникнутся чувством ответственности за свой район, внесут свой вклад в заботу о нем.

Те, что присылали в «Дагбладет» свои соображения на этот счет, писали о циничном пренебрежении интересами граждан, о диктатуре властей. Как смогут неустойчивые личности, спрашивали они, ассимилироваться в обществе, находясь в такой грубой и жестокой среде? Но эти корреспонденты получили в свое время ироническую отповедь от начальника Управления по делам недвижимости.

Те, что писали письма в «Дагбладет», спрашивали, благоразумно ли собрать в нескольких многоэтажных домах Нюхема алкоголиков, наркоманов, безработных, не знающих языка иммигрантов, проституток, отбывших наказание преступников, бандитов, насильников, грабителей и хулиганов. Вся эта корреспонденция была возвращена авторам вместе с письмами, подписанными Вальтером Острёмом, в которых он заявлял, что их точка зрения ничего нового к дискуссии не добавляет.

Вальтер Острём имел обыкновение обедать с муниципальными чиновниками.

Человек, интересующийся социологией, увидел бы в Нюхеме любопытную картину человеческих характеров. Он нашел бы здесь тех, кому не под силу выносить общество толстокожих; нашел бы людей, озлобленных против общества, и таких, кто объявил обществу войну. Но были здесь и рядовые, социально благополучные обыватели и самые заурядные средние шведы, серенькие личности, которые не слишком задумываются над своим существованием.

Здесь жили ординарные люди со своими семейными проблемами, материальными затруднениями и усталым взглядом. Люди, которые никогда не числились в списках правонарушителей, никогда не нападали на прохожих и ни у кого не отнимали денег. Но, может быть, их спасала от этого чистая случайность. Вместо того чтобы дать сдачи, они безропотно терпели, прозябая в юдоли печали.

Полиция время от времени наведывалась туда, чтобы ликвидировать скандал в квартире, схватить подозреваемых, расследовать ограбление, предотвратить поножовщину, разыскать угнанную машину или украденные вещи, попытаться накрыть спекулянтов и торговцев наркотиками, держать под присмотром иммигрантов.

Но за последние полгода жизнь в Нюхеме, казалось, окончательно выбилась из колеи.

Как-то в марте, во вторник, два охотника за сумочками напали на сорокалетнюю женщину. Они догнали ее, прижали велосипедом, сбили с ног, выхватили сумочку и удрали. Похитителями были мальчишки лет пятнадцати.

А однажды в апреле, в понедельник, две пожилые женщины прогуливались, наслаждаясь весенним вечером. Одну из них неожиданно сбили с ног и вырвали у нее сумочку. Вторая попыталась сумкой стукнуть по голове двадцатилетнего парня. Но ее тоже сбили с ног. Одной из женщин было семьдесят два, второй восемьдесят четыре года.

В мае, в пятницу, в предвечерний час женщина семидесяти лет получила на почте пенсию. Потом она отправилась домой, вошла в подъезд многоэтажного дома, вызвала лифт и стала ждать. В этот момент появился парень лет двадцати и попросил разрешения подняться вместе с ней. На четвертом этаже он вырвал у нее сумку, выскочил из лифта и исчез.

В среду, тоже к вечеру, еще одна шестидесятисемилетняя женщина получила на почте пенсию. Она поднялась но лестнице и перед дверью своей квартиры была сбита с ног и лишилась сумочки.