Бальтазар Косса

Заметим еще, что в изложении событий мы взялись следовать за Парадисисом, но при внимательном изучении источников многие его построения рушатся, как карточные домики, и скорее напоминают литературный прием «сгущения и сближения», чем истину.

Однако Бальтазар Косса реально существовал-таки, пиратствовал, учился, стал папой, был обвинен, среди прочего, в чрезвычайной любви к женщинам (или женщин к нему, что, впрочем, почти одно и то же), и это одно уже не вымысел и позволяет проследить канву его жизни, скажем так, без существенных ошибок.

Косса с юности, во всем и всегда, стремился быть первым. Ученье давалось ему без особого труда. По-видимому, и «тривиум», тогдашнюю начальную школу, – куда входили изучение грамматики, риторики и диалектики, – он постиг еще дома, до тринадцати лет. Но он хотел быть первым и во всем прочем: в мальчишеских драках, в различного рода состязаниях (позже, в Болонье, он станет усиленно упражняться в фехтовании), в верховой езде, в гребле. Рано созрев, он как-то почти незаметно для себя стал мужчиной, мимоходом лишив невинности одиннадцатилетнюю деревенскую девочку Джулию, которая сперва вырывалась и плакала, а потом начала пылко целовать и обнимать своего тринадцатилетнего любовника, который не ощутив ничего, кроме некоторого физического облегчения, принимал ее ласки с легкой отроческой насмешкой и быстро бросил девушку, а бросив – и позабыл. Во дворе Косса хватало и рабынь, и молодых служанок, готовых отдаться пылкому видному мальчишке, младшему хозяйскому сыну, с уже означившейся мускулатурой сильных рук и широких плеч, который мог запрыгнуть в седло, не касаясь стремени, и совсем не боялся править лодкой с тяжелым просмоленным парусом в бурю, когда сумасшедшие волны грозили вот-вот разбить утлую посудину о прибрежные скалы.

В нем уже тогда проглядывала та южная мужская красота, расцветшая ярким цветом в бытность его в Болонье, в чине студента-теолога (или, скорее, правоведа), которая отличала Бальтазара от многих других, и даже выделяла его среди четверых братьев Косса.

Женщин он завораживал, они готовы были ради него на все. Это лицо, бледно-смуглое, со слегка выгнутым, саблею, носом[4], эти жгуче-черные, пробивающиеся по щекам будущие баки, точнее – тонкий очерк будущей растительности лица, эта черная грива крупных кудрей, это властное, мужеское, почти животное, хищное, но отнюдь не тупое выражение лица, а разбойно-самоуверенное, и безжалостный какой-то взгляд нежданно светлых (а возможно, и антрацитово-черных!) широко расставленных глаз, тоже не скажешь «звериный», нет, человеческий, очень мужской, но лишенный того даже намека жалостливости – дряблости ли? инфантильности? красоты? как угодно называй! – свойственной серо-голубым российским очесам, являющим и характер сходственный, склонный к мечтательности, рефлексии, самокопанию… Тут же рефлексии не было никакой, даже и намека на нее не было! Желаемое бралось с бою и сразу. Женщины таким мужчинам отдаются, не раздумывая, «падают к ногам», спешат раздеваться сами, почитая себя счастливыми при одном взгляде, брошенном на нее, заранее победительном взгляде… Так, во всяком случае, кажется мне, северянину, хоть и далеко не все носители голубых глаз склонны к рефлексии, как и не все черноглазые красавцы так уж победительны и смелы… Но все же!

Писаных портретов Бальтазара не сохранилось, так что представлять можно, что угодно, да и о цвете глаз спорить и спорить, но вот что он был красив, и хищно красив, это, во всяком случае, несомненно, и порукой тому – отношение женщин – многих и многих! – к нашему герою.

Юноши в те времена созревали рано! Бенвенуто Челлини к шестнадцати годам был уже законченным золотых дел мастером и, вдобавок, музыкантом. Не в редкость было встретить двадцатилетнего полководца, уже прославившего себя во многих сражениях, походах, сшибках и осаде крепостей. Рано созрел и Бальтазар Косса. Во всяком случае ему было тринадцать лет, когда он упросил старшего брата, «адмирала» Гаспара Коссу, взять его с собой на пиратский корабль. «Адмирал» Гаспар Косса был не просто пиратом, его флот «работал» под защитою герцога Прованса, отделившегося от Неаполя при Луи I Анжу в 1370-х годах, а грабил он в основном побережье Берберии (нынешние Тунис, Триполи, Алжир и Марокко), весьма часто захватывая в прибрежных городках церковное золото, серебро и дорогие облачения – плоды мусульманских набегов на окрестные христианские страны. Так что пиратство Гаспара Коссы скорее можно было назвать позднейшим словом «каперство», не лишающим его носителя известного общественного уважения. Да, впрочем, профессия эта в те поры не так-то уж и отделялась от купеческой. Купцы-мореходы пиратством, при случае, отнюдь не брезговали! И все же разница, конечно, была. Одно дело – торговать и при случае ограбить кого-то. Другое совсем, когда грабеж чужих кораблей и прибрежных селений становится специальностью.