Балтийская легенда

На баке, облокотись о фальшборт, в одиночестве стоял Петр Колодин. Это был стройный, с открытым лицом и изящными, тонкими усами-сабельками матрос. Под мышкой он держал книгу «Рассказы из русской истории», которую только что кончил читать.

Колодин родился и вырос в большом селе Лысогорском, недалеко от Тамбова. Море впервые увидел, когда привезли его, новобранца, в Кронштадт, во флотский экипаж. И оно сразу покорило молодого матроса. Присматриваясь к морю, он постоянно открывал для себя что-нибудь новое. Ему нравилось наблюдать изменение цвета морской воды в зависимости от времени дня и года; матрос даже стал вести запись, как он говорил, «цветной жизни моря». Вот и сейчас Колодин обратил внимание на то, что окраска воды в бухте неодинаковая. В одной половине она ультрамариновая, в другой — коричневая с фиолетовым оттенком: над этой частью залива в небе стояли сплошные слоистые облака, бросавшие на воду тень.

— Все на море не наглядишься?

Эти слова вывели Колодина из задумчивости. Он повернулся и увидел артиллерийского квартирмейстера Нефеда Лобадина.

— Уже вернулся?! — обрадовался Колодин. — А я и не слышал, что подошел катер. Ну как?

— Полный порядок… Квартиру нашел. Связной из Петербурга прибыл, дали явку.

— Когда?

— В воскресенье. Помнишь лес за ситцевой фабрикой, где в прошлом году гуляли? Вот там с ним и встретимся.

— А кто связной?

— Мне спрашивать было неудобно, а на квартире сказали: «Пароля не даем, со связным вы знакомы. Он сам к вам подойдет».

— Кто же это может быть?

Лобадин только пожал широкими плечами.

— Ну не будем гадать… — сказал Колодин. — А на почту сходил?

— Был. Письмо пришло от старшего брата.

— А мне?

— Пишут…

— Ну а что дома? — поинтересовался Колодин.

— Радости мало. Зима трудная была. С хлеба на квас перебивались. Земля — песок да суглинок, а надел — воробьиный. Пишет брат, снова отец ходил к кулаку-мироеду просить семена. Кое-как отсеялись. Алексей в сплавщики подался — по Суре до Волги будет плоты гонять. Видать, совсем плохо стали жить, раз на сплав нанялся…

Лобадин замолк, задумался. Ему представилась Большая Садовка в пензенской глуши. Избенка на краю села. Даже почудился знакомый с зыбки запах прелой овчины и квашеной капусты… Ложились с темнотой, поднимались чуть свет. Лучина, вставленная в деревянную защипку в углу огромной печки. Свет лучины был тусклым, как сама жизнь. Еще в начальной церковноприходской школе о многом стал допытываться не по годам смышленый Нефед, самый младший, шестой ребенок в семье.

Когда ему исполнилось четырнадцать лет, упросил брата Алексея взять с собою в лес на заработки. А пришла пора рекрутчины, попал служить на флот. И в кронштадтском флотском экипаже, и в плавании, уже матросом-артиллеристом, — везде Нефед старался побольше узнать. Как ни тяжела была служба в царском флоте, он не унывал. Лобадин продолжал верить в «чудесную страну», где все люди живут в достатке и по справедливости. О ней он как-то услышал на лесосеке от приезжего человека. Но что это за страна — узнать Нефеду не удалось: неожиданно исчез тот лесоруб, даже расчета не успел взять.

Жажда знаний, наивные поиски мира, «лучшего для всех», привели его в конце концов в один из подпольных кружков кронштадтской военной организации большевиков. Здесь он получил ответы на многие волновавшие его вопросы, впервые услышал о Ленине.

Один за всех, все за одного!

Майский день клонился к концу. Над заводом «Вольта» проревел гудок, возвестивший об окончании рабочего дня.

Слесарь Александр Альтдорф собрал инструмент, сложил его в ящик, вытер ветошью руки. Делал он это не спеша, поглядывая в другой конец цеха. Там Юлиус Тамберг тоже прибирал свое рабочее место. И когда тот, громко переговариваясь с товарищами, направился к выходу, Альтдорф последовал за ним. Нагнал уже за проходной, на шоссе. Они молча пересекли дорогу и через калитку вошли на кладбище Каламая. У одной из могил стоял человек. Неожиданно Тамберг сошел с тропинки и по-русски обратился к нему:

— Знакомьтесь, наш главный дружинник Альтдорф.

— Очень приятно, Минеc, — ответил тот и, приветливо улыбаясь, протянул Альтдорфу руку. — Зовите меня Оскаром.

Новый знакомый был немного выше Альтдорфа. Длинные, слегка вьющиеся светлые волосы аккуратно зачесаны назад. Синие глаза смотрят прямо. Одет в суконные брюки флотского покроя. Под длинным однобортным пиджаком, придававшим худощавой фигуре некоторую солидность, видна темная косоворотка. Трудно определить его возраст, но больше двадцати двух — двадцати трех лет дать нельзя. Еще труднее угадать профессию: по лицу, разговору, манерам интеллигент, по одежде не то рабочий, не то из моряков.

— Товарищ Оскар прибыл сюда, — пояснил Тамберг, — связным от петербургской военной организации большевиков. Он будет вести работу среди матросов и солдат. Боевой дружине нашего завода поручено обеспечить охрану митингов, которые будет он проводить. Как думаешь, справимся?

— Почему бы нет?