Балтийская трагедия: Агония

Капитан парохода «Скрунда» Сергей Остапенко, подрабатывая машиной, насторожённо следил за падением немецких снарядов, готовясь в любую минуту отойти ещё мористее. Он нервничал, поскольку был ещё плохо знаком с пароходом, не понимая некоторых тонкостей, свойственных любому судну при маневрировании. Остапенко и его первый штурман Михаил Дубровский были назначены на «Скрунду» совсем недавно, после ареста её капитана и двух штурманов.

Грузовой пароход «Скрунда», предназначенный для перевозки угля, был построен в Вильмингтоне в ноябре 1918 года и был назван «Линчбург». В 1928 году судно было куплено Латвийской республикой и в течение 10 лет возило уголь из Англии. 5 ноября 1940 года «Скрунда» была «национализирована» Советским Союзом и включена в состав Латвийского государственного морского пароходства.

Война застала «Скрунду» в Риге вместе со «Второй пятилеткой». Оба парохода вынуждены были разгрузиться, чтобы проскочить мелководный Моонзундский пролив, поскольку Ирбенский пролив был уже блокирован противником. По прибытии в Ленинград, «Скрунда» была перекрашена в шаровый цвет и получила бортовой номер 520 (ВТ-520). Когда капитан Остапенко принял «Скрунду», из старого комсостава оставался только 3-й штурман Карлис Эзерс. В машине также сохранилось несколько мотористов-латышей, 2-й механик — эстонец Микелес Абель, радист — литовец Эвальдс Озолинш и боцман Кришс Карпенскис.

Кроме того, новому комсоставу в наследство была оставлена буфетчица Анна Роговскис.

Трюмы «Скрунды» были покрыты густым слоем угольной пыли. Промыть их не успели. Тяжелораненых опускали прямо в угольную пыль, легкораненых располагали на второй палубе.

Баржи и рейдовые катера продолжали доставлять на транспорт всё новых и новых пассажиров. Среди них были не только раненые, а самый разнообразный люд — военный и гражданский. Все, кто совсем не желал попадать в лапы немцев.

Когда «Скрунда» вздрагивала от близкого падения бомб и снарядов, над транспортом поднималось целое облако угольной пыли. Со стороны могло показаться, что над судном встает какой-то чёрный гриб.

Угольная пыль хлопьями оседала на надстройку и верхнюю палубу, смешиваясь с дождем как хлопья чёрного снега, покрывая лица, форму и бинты раненых. Порой это даже вызывало веселье.

14:50

Главстаршина Глеб Веретенников — солист ансамбля песни и пляски Балтийского флота — услышав команду построиться на улице с оружием был уверен, что их всех сейчас бросят на передовую, куда-нибудь в район парка Кадриорг.

Вечером 25 августа, когда всех артистов ансамбля сняли с оборонительных работ по копанию окопов и Пергамент привел их в помещение театра КБФ на улице Пикк, дом 40, они продолжали находиться там весь день 26 августа и сегодня, спасаясь от обстрелов и дождя.

Город выглядел страшно. Свинцовые тучи, смешавшись с дымом пожаров, казались абсолютно чёрными. Артисты ждали решения своей судьбы и, получив команду построиться с оружием, были убеждены, что судьба их решена. Но все обошлось, потому что перед робко ждавшим дальнейших команд артистическим строем снова появился главный режиссёр театра КБФ Александр Пергамент.

— Силами своей бригады, — приказал он, — организуйте погрузку реквизита и инструментов на автомашину. Доставите в порт на ледокол «Суур-Тылл». На всё дается 40 минут. После погрузки отправитесь в Минную гавань. Там найдете транспорт «Вирония». Я вам выдам на неё пропуска. На этом транспорте пойдете в Ленинград. Я с частью труппы пойду на ледоколе «Суур-Тылл».

Веретенников поинтересовался, прибыла ли бригада с островов? Пергамент подтвердил, что прибыла и находится теперь на ледоколе «Вальдемарс».

Времени терять было нельзя, и ансамбль песни и пляски принялся грузить театральное имущество на подъехавший грузовик-фургон.

15:05

Катер, на котором лейтенант Дармограй и оставшиеся от 71-го истребительного полка техники и механики следовали для погрузки на суда, вынужден был часто менять курсы, направляясь на белые столбы от падения немецких снарядов. Старое поверье гласит, что снаряд не попадает дважды в одно место.

В полученном от штаба КБФ предписании Дармограю и его подчинённым надлежало прибыть на эскадренный миноносец «Славный», который далеко на рейде покачивался на якоре.

Катер направился прямо к эсминцу. Неожиданно между ними встали белые водяные столбы нащупывающих цель снарядов немецких дальнобойных батарей. На глазах у авиаторов «Славный» снялся с якоря и, дав ход, пошел к другому месту стоянки. С мостика пролаяли в мегафон: «К борту не подходить! Ждать команды!»

Захлёстываемый волной катер шёл за маневрирующим эсминцем, ожидая конца обстрела этого участка рейда.

Наконец со «Славного» дали разрешение подойти к борту.

С мостика приказали: «Старшему подняться на борт!»

Лейтенант Дармограй, поднявшись на мостик, представился капитану 3-го ранга Осадчему. Командир «Славного» выглядел не очень гостеприимно.

— Отсчитайте 12 человек, — приказал он. — Остальных на эсминец «Калинин».