Балтийская трагедия. Катастрофа.

Вместе с тем, почувствовав, что Москва наверняка не просто так просит собрать на командующего КБФ побольше компромата, дивизионный комиссар Лебедев превзошел сам себя, добавив, что адмирал Трибуц, поддавшись паникёрским настроениям и не веря в нашу победу, а также в возможность спасения Ленинграда, приказал подготовить к взрыву все корабли и суда Краснознаменного Балтийского флота.

Трудно точно сказать, какую цель ставил при этом адмирал Трибуц, но можно предположить, указывал Лебедев, что целью было ослабление обороны Ленинграда со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Прошло много времени, прежде чем объёмистый доклад дивизионного комиссара Лебедева плыл по инстанциям: из осажденного Ленинграда на Лубянку, оттуда в Кремль, где, наконец, в сжатом и отредактированном виде лёг на стол товарища Сталина.

Товарищ Сталин вызвал адмирала Кузнецова и сообщил ему, что есть мнение расстрелять адмирала Трибуца. Давно пора.

— За что? — спросил ошеломлённый нарком ВМФ. Надо заметить, что подобные вопросы Генеральному секретарю ЦК ВКП(б), Верховному Главнокомандующему и Председателю Совнаркома СССР осмеливался задавать только адмирал Кузнецов.

Не желая утомлять адмирала хитросплетениями контрразведывательных выкладок дивизионного комиссара Лебедева и его коллег, Сталин кратко сказал Кузнецову, что Трибуц оказался паникёром и пораженцем, он не верил в нашу победу и приказал минировать корабли Балтийского флота, чтобы их взорвать в случае падения Ленинграда.

— Но вы же сами приказали это сделать, товарищ Сталин! — в отчаянии воскликнул Кузнецов, так и не привыкший к византийским методам великого вождя. Он шёл на смертельный риск, спасая своего товарища по оружию. Диктаторы не любят подобных напоминаний.

— Нэ помню, чтобы я такое прыказал! — раздражённо ответил товарищ Сталин. Тогда адмирал предъявил вождю телеграмму с его собственноручной подписью, которую они так долго выбивали из Сталина вместе с маршалом Шапошниковым.

Взглянув на свою подпись, вождь расчувствовался и повелел наградить первым адмирала Трибуца только что учрежденным орденом Нахимова, который по статусу полагался за выдающиеся победы на море.

Дивизионный комиссар Лебедев воспринял это философски. Его дело сигнализировать, а как там решит начальство — это его дело. Он привык ничему не удивляться. Тем более и его самого как флотоводца вскоре тоже наградили орденом Нахимова.

А потому Таллиннский переход было приказано считать если не полной победой, то уж по крайней мере явным успехом, но никак не трагедией или катастрофой. «Но враг просчитался!» — так заканчиваются практически все научные и мемуарные статьи об этом событии.

Для этого прежде всего было необходимо скрыть потери как кораблей, так и людей. Корабль — не человек, его потерю скрыть очень трудно, но возможно, особенно, если речь идёт о торговом судне.

Что касается людских потерь, то тут дело обстоит гораздо проще.

Сколько официально объявлено, столько и потеряли. А за высказывание каких-либо сомнений по этому поводу грозило столь жестокое наказание, что мало кому в подобных условиях хотелось искать правду.

Адмирал Трибуц сначала в рапорте на имя наркома, а затем в своих мемуарах назвал цифру в 5000 человек, добавив: «Мы доставили в Ленинград 18 тысяч закаленных бойцов».

Потом, как у нас водится, цифра потерь поднялась постепенно до 10 тысяч, а чуть позднее — до 12 тысяч человек. Споры по этому поводу продолжаются, а, между тем, число погибших в этой операции вычисляется довольно просто, хотя и не полностью.

Анализ событий показывает с документальной достоверностью, что Таллинн обороняла группировка численностью более 50 тысяч человек.

Из них: 11 432 человека попали в плен, 8500 — погибли или пропали без вести, а более 30 тысяч человек были приняты на транспорты. Эта цифра касается только военнослужащих и не включает в себя огромного количества беженцев: населения Таллинна, гражданских учреждений, офицерских семей и т.п. Их никто не регистрировал, не включал ни в какие списки и, главное, не считал. По очень приблизительной оценке их было не менее 15 тысяч человек.

Но мы оставим эти 15 неучтенных тысяч человеческих душ за скобками и будем оперировать официальной цифрой в 30 тысяч человек.

Из них: 5200 человек были высажены на Гогланд катерами и другими малыми судами, занимавшимися спасением. В это число входят и те, кто сумел высадиться с выбросившихся на мель транспортов.

3700 человек высадились в Вандло, включая тех, кто был на «Казахстане» и тех, кого доставили с севшей на мель «Скрунды» или просто выловили из воды.

202 человека были доставлены на о. Лавенсари.

1300 человек доставил в Кронштадт латвийский пароход «Эверанна» (ВТ-502) под командованием капитана Ф. И. Воробьёва.

756 человек привез в Кронштадт доблестный старший лейтенант Амелько на «Ленинградсовете».

1200 человек доставили в Кронштадт прорвавшиеся туда боевые корабли (в общей сложности).