Балтийские наблюдатели (СИ)

       - Не сдержался. Нервы. - цыкнул про себя Иван, наблюдая за действиями бомбиста. Этого ушибленного на всю голову революционера пришлось направлять даже не через третьи, а через четвертые руки. А уж сколько сил, времени и средств пришлось потратить, чтобы впоследствии следы, специально оставленные для будущего следствия, привели жандармов к ряду английских и американских банкиров, не хотелось даже вспоминать. Денежные переводы, двусмысленные письма, не сожженные по счастливой случайности, заранее подобранные для заклания посредники и, конечно же, публичные действия самих банкиров, буквально кичившихся своим антироссийским мировоззрением. Все это, по мнению автора разворачивающегося действа, должно было хоть в какой-то мере отрезвляюще воздействовать на будущего императора, который до сих пор нет-нет, да вспоминал о своей Алисе.

       Тем временем брошенный под бронированную карету саквояж мгновенно вспух огненным шаром, стоило ему только коснуться брусчатки, и весь императорский экипаж в одно мгновение заволокло непроглядным удушливым дымом, за которым с трудом проглядывались языки пламени.

       Крики людей, ржание испуганных лошадей, звон осыпающихся стекол и рев пламени - все смешалось в жуткую какофонию, сопровождающую любой террористический акт с использованием взрывчатки. А когда дым рассеялся, взору очухавшейся охраны предстала жутчайшая картина охваченной пламенем кареты. Кареты, в которой заживо сгорал император всероссийский. Было рванувшие спасать своего монарха казаки конвоя наткнулись на не поддающиеся двери. Будь это один из старых экипажей - деревянные преграды непременно вырвали бы с мясом, но прорвались бы внутрь. Однако в свой последний выезд Александр III воспользовался недавним приобретением - полностью блиндированной каретой, чьи борта и двери с легкостью противостояли револьверным пулям. И вот то, что было призвано сохранить жизнь правителя, ныне убивало своего пассажира самим фактом своего существования.

       Спустя пару минут безуспешных попыток гашения не желающего отступать огня подручными средствами, закопченные и покрытые многочисленными ожогами стражи императора были вынуждены отступить. К этому моменту огонь уже вовсю вырывался изнутри обгоревшего стального ящика, в который столь быстро превратилась карета. Единственное, что им удалось - оттащить подальше от пожираемого огнем экипажа оглушенного кучера. Императора же спасти не удалось. Лишь когда от кареты остались искореженные сильным жаром стальные части, и пищи для пламени не осталось вовсе, к ней смогли приблизиться. Но только для того, чтобы извлечь немногочисленные обугленные останки. И за всем этим событием, помимо самого режиссера жуткого спектакля, а также сотен оказавшихся на месте трагедии горожан, неотрывно наблюдали наследник престола со своей молодой невестой - Ксенией Черногорской, что должны были выехать вслед за владетелем земли русской в своем собственном экипаже.

       - Император умер. Да здравствует император, - несколько переиначил английскую фразу Иван и, проследив за погрузкой останков в подогнанный экипаж, направил свои стопы домой, оставляя за спиной разъяренный людской улей. Впереди его ждало много работы. К тому же, в ближайший месяц, пока жандармы будут раскручивать всю подготовленную специально для них цепочку, желательно было не светиться нигде. Во избежание, так сказать. Пусть он никогда не действовал открыто и никто из участников заговора не знал его в лицо, как некая серая, но обладающая солидными полномочиями и средствами, личность он все же вынужден был засветиться. А там, чем черт не шутит, жандармы могли бы докопаться и до его скромной персоны. Все же сам Иван ни разу не обладал какими-либо навыками агентурной работы, так что вполне мог совершить свойственные любому любителю ошибки. И в ближайшее время должно было выясниться, насколько хорошо он подготовился к столь суровому экзамену. А после его пристального внимания требовал Дальний Восток и ряд находящихся там лиц, к которым в сейфе его квартиры до поры до времени хранились послания мертвеца. Требовалось лишь дождаться разрешения от бремени его любимой супруги, и тогда с чистой совестью можно было отправляться перекраивать известную ему историю еще больше.

       На календаре значилось 17 марта 1898 года.

Глава 1. Только большие орудия!