Балтийцы идут на штурм! (с иллюстрациями)

При выборах в Учредительное собрание выставляли своих кандидатов и другие партии, чьи организации существовали на флоте. Однако подавляющее большинство балтийцев голосовали за список, предложенный большевиками. От их имени был вручен В. И. Ленину мандат об избрании в Учредительное собрание.

Владимир Ильич доверял морякам Балтики, и это доверие они с честью выполнили в период Октябрьской революции и в годы гражданской войны.

25 сентября открылся II съезд представителей Балтийского флота. Приехали делегаты из Кронштадта, Ревеля и Гельсингфорса, с береговых батарей и кораблей действующего флота. Почти все они прибыли на съезд с большевистскими наказами, с требованиями передать всю власть Советам.

Накануне съезда я вновь встретился со своим старым товарищем по подполью Василием Марусевым, приехавшим из Петрограда. Обычно спокойный и невозмутимый, Марусев на этот раз выглядел возбужденным и нетерпеливым.

[141]

Вечером, когда нам удалось уединиться, он рассказал о положении в столице, о рабочих митингах против Временного правительства, о растущих силах Красной гвардии.

Поглаживая свой соломенный казацкий ус, он говорил, не скрывая радости:

— По всему чувствуется, что скоро... Не удержаться теперь Керенскому и компании, весь народ поднимается! Помнишь, было время, когда мы по уголкам от агентов охранки прятались, шепотом о революции говорили? Теперь уже в полный голос везде о революции говорят. Как думаешь, когда начнется?

Я улыбнулся, не узнавая выдержанного и несколько медлительного Марусева, ответил ему с дружеской подковыркой:

— У нас в Гельсингфорсе хоть сегодня готовы начать — только кликни. Это у вас в Центрофлоте революцию тормозят.

— Что верно, то верно, — вздохнул Марусев. — Позор для моряков, да и только! И откуда такие гниды соглашательские в Центрофлот собрались? У самых темных матросов глаза давно раскрылись, а они до сих пор готовы Керенскому задницу лизать...

— А я уверен, когда дойдет дело до революции, они еще начнут нам палки в колеса ставить.

— Еще как начнут, — убежденно сказал Василий. — Я несколько месяцев с ними под одной крышей провел, знаю. Их тоже вместе с Временным правительством надо будет гнать матросской шваброй!

Вскоре после этого разговора я встретился еще с одним центрофлотцем Николаем Маркиным, знакомым мне со дня первого съезда балтийцев. Он рассказал, что соглашатели, не выдержав его «большевистского духа», исключили из состава Центрофлота.

Об этом Маркин говорил посмеиваясь:

— Для меня это кстати. Надоело бесцельно время убивать в канцелярии... Сейчас хоть делом занимаюсь — веду партийную работу в Кронштадте, на митингах перед петроградскими рабочими выступаю.

Маркин познакомил меня еще с одним кронштадтцем — стройным высоким парнем с веселыми и задорными глазами и волнистыми волосами. На всем его облике лежала печать некоторой лихости.

— Фамилия его по документам Викторский, — сказал Маркин. — А на самом деле это Анатолий Григорьевич Железняков. Прошу любить и жаловать.

[142]

Я пожал крепкую руку Железнякова. О нем я уже слышал. Летом 1917 года Железняков оказался замешанным в весьма нашумевшей истории. Временное правительство приказало очистить дачу бывшего царского сановника Дурново, занятую рабочими организациями, к которым присоединилась и группа анархистов. Когда казаки окружили дом, Анатолий находился там вместе с несколькими знакомыми анархистами. Они забаррикадировались мебелью, начали отстреливаться. Железняков бросил в наступавших бомбу. За это он получил четырнадцать лет каторжных работ. Но на каторгу Железняков не пошел. Просидев месяца полтора в тюрьме, он бежал оттуда вместе с товарищем по заключению. Побег был совершен средь бела дня с неслыханной дерзостью. Петроградские газеты взахлеб писали об этом. Пока Железнякова разыскивали по всем углам столицы, он перебрался в недосягаемый для Временного правительства Кронштадт, достал себе подложные документы на имя матроса Викторского с корабля «Нарова» и отправился в Гельсингфорс.

День открытия съезда был встречен в Гельсингфорсе, как большой праздник. Колонны вооруженных матросов проходили вдоль набережной, пронося красные флаги и плакаты. Лозунги их были самого решительного характера: «Власть Советам!», «Земля крестьянам!», «Долой войну!». Среди них не было видно ни одного эсеровского или меньшевистского призыва.

Делегаты съезда приветствовали демонстрантов с борта яхты. Когда прошла последняя колонна, делегаты отправились в зал заседаний Мариинского дворца. Председателем избрали Дыбенко, секретарем Викторского и приступили к работе. Бурной овацией встретили моряки прибывшего на съезд Владимира Александровича Антонова-Овсеенко. Смущенный и взволнованный, он занял предложенное ему место в президиуме, застенчиво поглядывая в зал сквозь стекла очков. Но стоило Антонову-Овсеенко взойти на трибуну, как он преобразился. Речь его была яркой и страстной. Владимир Александрович говорил о близкой победе пролетарской революции. Ему много и дружно аплодировали.