Балтийцы сражаются

Неумолимо приближалось утро, надо было принимать чрезвычайные меры. Я созвонился с Самохиным, послал к нему штурманов с картами, и перед рассветом группа опытных пилотов начала ставить дымзавесы в районе зажатых льдами судов. Летчикам помогли станции дымопуска наших баз. С риском балансировали по доскам и плавающим льдинам смельчаки (среди них наиболее отличились матросы Прохоров, Лебедев, Иванов и старшина 2-й статьи Смирнов), как можно дальше вынося дымовые шашки. Запеленали дымом тральщики с баржами так, что люди оттуда взмолились по радио:

- Спасибо. Но не усердствуйте так, дышать нечем.

Противник, конечно, почуял неладное, начал обстрел. Однако в течение целого дня гитлеровцы так и не разобрались в обстановке на льду залива. Им просто было не до этого. Ведь мы немедленно обрушили на вражеские батареи удары нашей артиллерии, бомбардировочной и штурмовой авиации. Особенно хорошо работали бомбардировщики подполковника М. А. Курочкина.

Батареи противника, расположенные в районах Коркули, Владимирове и совхоза "Беззаботное", были парализованы. Должно быть, до конца войны немцы так и не узнали, почему мы именно здесь нанесли им такой неожиданный и сильный удар. День между тем был выигран, и вскоре все наши тральщики, буксиры и баржи без потерь пришли в Ораниенбаум.

Но обстановка продолжала оставаться напряженной. Едва окончилась эпопея с восемнадцатью судами, как возникла новая угроза: начались колебания уровня воды в Невской губе. А это означало, что каждый час конвои могут оказаться на мели.

Мне позвонил командующий Кронштадтским морским оборонительным районом контр-адмирал Г. И. Левченко:

- Тебе докладывал Кулешов?

- О чем?

- О том, что выполнение директив по перевозкам снова срывается.

- А я бы его не стал слушать!

- А меня выслушаешь?

Я попытался уйти от прямого ответа дипломатическим замечанием, что серьезные вопросы по телефону не решают. Но адмирал довольно резко заявил, что он скоро прибудет ко мне... Действительно, пришла беда.

На трассе Ленинград - Ораниенбаум толщина льда сильно возросла. Лед стал толще и у причалов. Это само по себе задерживало движение судов. И вдобавок начались значительные колебания уровня воды: от -60 до +60 сантиметров. В этих условиях на переход конвоя в одну сторону требовалось в лучшем случае 12 - 14 часов.

- Переориентируем все перевозки под вашим контролем на Лисий Нос Ораниенбаум. Командование Ленинградского фронта не пойдет на прекращение перевозок, - решил я.

Я ожидал, что адмирал скажет, будто там нет подходящих условий, но он утвердительно кивнул. Нам еще раньше в тесном содружестве с начальником инженерных войск фронта генерал-лейтенантом Б. В. Бычевским удалось на Лисьем Носу расширить причалы и укрепить их для погрузки тяжелой техники и танков. Но мелководные подходы к пристани не позволяли использовать мощные морские буксиры с ледокольным утолщением. В условиях неподвижного, иногда и торосистого льда здесь работали только тральщики и заградители. Но другого выхода не виделось.

Пришлось распорядиться, чтобы Кулешов сообщил о вновь принятом решении штабу Ленинградского фронта и организовал переброску с городских причалов назначенных для Ораниенбаума грузов.

Все действовали оперативно. К вечеру колонны с грузами прошли мимо Лахты на Лисий Нос. Подписав короткое объяснение по этому вопросу в адрес Военного совета фронта, я приехал на пристань проверить ход погрузочных работ.

Пройдя на один из пирсов и наблюдая, как сбивают лед на буксире, я подумал, что температура воздуха с каждым днем падает и что можно ведь готовить еще один путь: ледовую дорогу Горская - Кронштадт, с тем чтобы затем людей и технику в Ораниенбаум перевозить на баржах, но уже оттуда.

С этой мыслью заторопился в обратный путь. На подходах к пристани скапливались танки, орудия, машины разного назначения - от санитарных до автомастерских. "Вот мишени", - подумалось мне, и я приказал шоферу возвращаться к пристани. Хотелось помочь командирам практическим советом, найти решение для более рационального и уплотненного размещения грузов, чтобы не было у причалов этого скопления техники. Однако ничего не приходило в голову.

Мою тревогу заметил и правильно понял командир сетевого заградителя "Онега" капитан-лейтенант Ф. Д. Рутковский.

В его маленьком и дружном коллективе, который сейчас размещал танки и орудия на палубе, царило деловое возбуждение. Работа кипела под руководством энергичного боцмана старшины Анциферова. Рутковский подозвал его и сказал, что надо бы добиться более плотной загрузки корабля.

Анциферов с минуту раздумывал, прикидывая что-то, потом попросил довериться ему: он, мол, сам все сделает.

- Действуйте, - сказал Рутковский.

Минут через пятнадцать раздались задорные молодые голоса: "Качать старшину!" Выяснилось, что "Онега" дополнительно забирает в рейс еще один тяжелый танк. Пример онежцев послужил сигналом к соревнованию команд всех транспортов. Вес и объем отправляемых с Лисьего Носа грузов сразу резко возрос. Мы поддержали и поощрили это движение, объявив приказом благодарность Рутковскому и Анциферову.