Балтийцы вступают в бой

В сентябре наши летчики 4435 раз поднимались в воздух, чтобы сражаться с врагом. С равным напряжением сражались в этот период истребители 61–й авиационной бригады, бомбардировщики и штурмовики 8–й авиационной бригады, разведчики 15–го морского разведывательного полка.

Отказавшись от массированных налетов, фашисты избрали другую тактику воздушной войны — тактику охоты за нашими самолетами — одиночками. В небе дежурили фашистские асы — «волки». Выследив наш одиночный самолет, они набрасывались на него. Особенно активно охотились «волки» за нашими транспортными самолетами и прославленными летчиками — истребителями, которых успели запомнить в ходе воздушных сражений. «Волками» занялись наши летчики — истребители М. Мясников, М. А. Ефимов, Г. Д. Ко- стылев, П. Чепелкин. К. В. Соловьев и другие.

Константин Владимирович Соловьев, впоследствии Герой Советского Союза, однажды возвращался на своей «чайке» с боевого задания. Он уже подходил к аэродрому, как вдруг из‑за облаков вывалилась четверка истребителей противника. Соловьев не растерялся, пошел в лобовую атаку. При сближении самолеты противника открыли огонь, но летчик маневром вывел машину из зоны огня и контратаковал. Тогда враги разошлись попарно, решив взять «чайку» в клещи. Соловьев разгадал план противника и провел маневр с круговой осмотрительностью. Метким огнем он повредил два вражеских самолета, остальные ушли. После двухтрех ««волчьих» нападений балтийские летчики распознали эту тактику, выработали приемы борьбы с «волками».

Отличала наших летчиков крепкая боевая дружба, готовность к самопожертвованию во имя боевого товарищества, взаимная выручка. Здесь мне хочется рассказать об одном случае периода осенних боев за Ленинград. Он связан с именем Ивана Ивановича Сербина, летчика, а затем военкома эскадрильи, военкома пол ка, начальника политотдела дивизии, начальника политотдела авиации флота.

Военком Сербин часто летал вместе с командиром полка Коро- нецом. Однажды их полк вел воздушный бой. Алексей Васильевич Коронец из боя на аэродром не вернулся. Что с ним — погиб, ранен? Никто не знал. Сербин вылетел на поиски командира. Плохая погода заставляла вести самолет на самой малой высоте. В заливе, на льду, Сербин обнаружил сгоревший самолет, рядом лежал летчик. Возвратившись на аэродром, Сербин попросил разрешения слетать ночью в тыл врага за командиром. Вылетел. Разыскав его на льду, решил садиться без подсветки снежного поля. Удачно приземлился и, не выключая мотора, побежал к разбитому самолету. В контуженном, находившемся в тяжелом состоянии летчике, Сербин узнал Шахбазьяна. Шахбазьян дрался в том же бою один против нескольких «фоккеров». Помогали ему летчики Твердохлебов и Семеряко. Втроем они сбили машину врага. Но и самолет Шахбазьяна загорелся, пошел к земле… Стряхнув с лица Шахбазьяна снег, комиссар влил ему в рот глоток водки, лотом поднял на руки и отнес в кабину.

Засверкали вражеские прожекторы, показались фигуры лыжников. Сербин быстро вырулил, дал газ и взлетел под носом у фашистов. Найти командира ему не удалось, но рисковал собой не зря: спас другого летчика.

Как бы ни было трудно, наши авиаторы ни на секунду не теряли высокого боевого духа, готовы были отдать жизнь за Ленинград. Так они действовали, так они думали, так они говорили. Командир авиационной эскадрильи А. Азевич, выступая перед трудящимися города, сказал: «Я, товарищи ленинградцы, ваш земляк. Много лет жил в Ленинграде, работал на Кировском заводе электромонтером, а теперь летчик боевого подразделения истребительной авиации Балтики, защищаю подступы к городу Ленина от налетов фашистской авиации. Наше подразделение уже вогнало в землю четырнадцать фашистских самолетов. Мы и впредь будем беспощадны к врагу, чтобы у него отпало желание не только вновь прилетать, но чтобы и возможности летать не было». Это были не пустые слова. После тяжелых поражений осенью 1941 года противник перестал днем появляться над Ленинградом и Кронштадтом.

Однако гарантии в том, что их не будет и впредь, никто дать не мог. Поэтому мы приняли решение, одобренное Военным советом фронта, все подводные лодки и большую часть надводных кораблей перевести в Ленинград. Учитывалось, разумеется, и то, что враг не предпринимал даже попыток морем оказать помощь своим войскам, окопавшимся под Ленинградом. В Кронштадте кораблям делать было нечего; в Ленинграде мы могли интенсивно использовать их артиллерию, да и защита с воздуха здесь была надежнее. 24, 30 сентября и 1 октября были перебазированы крейсер «Киров», миноносцы «Гордый», «Сильный», «Суровый», а несколь ко позже и «Грозящий». Отряд заграждения перебазировали еще раньше. Линейный корабль «Октябрьская революция» перешел в Ленинград 23 октября.