Балтика (Собрание сочинений)

– Волею ея императорского величества все нижепоименованные господа гардемарины с сего дня зачисляются в действующий флот «за мичманы», с последующим производством в оный чин по достижении шестнадцати годов!

Новоиспеченные офицеры кричали «ура» и высоко вверх подбрасывали свои треуголки. Кадеты младших классов, присутствовавшие при сем действии, рыдали навзрыд от мальчишеской зависти. Им-то снова предстояло идти в классы и зубрить геометрию с тригонометрией.

В тот день все новопроизведенные были расписаны в Кронштадт и Ревель. На флоте малолетних офицеров встретили весело, изгаляясь в прозвищах. Если на линейных кораблях мальчишек «за мичманов» тут же прозвали «ни то ни се», то на фрегатах и других малых судах – херувимами. Мальчишки, впрочем, не обижались, главное, что теперь они попали на настоящую войну, а уж там они всем на деле покажут, на что способны!

В портовых конторах новоиспеченных мичманов быстро распределили по кораблям и фрегатам. У большинства прибывших на флоте или отец, или брат, а у кого-то и вся родня, до троюродных дядьев включительно. Никто этому не удивляется, на русском флоте служат не только семьями, но и целыми родами! Родственные связи всегда помогают. Недаром на флоте говорят, что если ты имеешь двоюродным братом адмиральского кота, то и это сослужит тебе хорошую службу.

Мичмана-мальчишки трогательны и непосредственны. Все, как старые капитаны, они левой рукой придерживали свои новенькие кортики, а правую, со значением, держали за пазухой. Треуголки на головах, как у испытанных зейманов, развернуты концами «в корму» и «в нос», так, что золотые кисточки болтались между глаз. На ногах у всех громко скрипели новые лакированные башмаки с начищенными медными пряжками, а на новых мундирах еще ни одной пылинки.

Капитан-лейтенанты (старшие офицеры), собрав подле себя вчерашних гардемаринов, наставляли:

– Запомните, что в мичманском чине преступление – даже смотреть на адмиральскую собаку! Все исполнять надлежит молча и быстро, всему учиться быстро и толково! Вопросы?

Вопросов не у кого не было. Чего спрашивать, все и так понятно – началась настоящая корабельная служба.

Прибывших, как самых младших, определяли командовать брамселями, заведование не слишком большое, но опасное, все время под небесами, впрочем, пока ты молод, об опасности думается меньше всего.

Мичманская выгородка-берлога располагалась в жилой палубе напротив кают-компании по левую сторону от грот-мачты. В берлоге всегда темень, да и запах оставляет желать много лучшего, так как маленький световой люк ее почти не освещает и не вентилирует. Посреди берлоги подвесной деревянный стол, застеленый грязной скатертью. На столе медный подсвечник с оплывшей свечой. Вокруг рундуки, сколько рундуков, столько и мичманов. Более старшие офицеры зовут мичманскую выгородку не иначе, как зверинцем. Впрочем, нет такого флотского офицера, который не отдал бы зверинцу несколько лет своей жизни.

Разобравшись с жильем, новоприбывшие мичмана гурьбой полезли на грот-марс, где их уже с нетерпением ждали марсовые. Сегодня их день! Впервые забравшись на грот-марс, новый мичман обязан дать марсовым хотя бы гривенник. В пять часов пополудни обед в кают-компании. На английском флоте мичманов не считают за офицеров, потому вход в кают-компанию им заказан и питаются мичмана английские у себя в каморке. На русском же флоте мичман – полноправный офицер и пользуется всеми правами, зато и спрос с него тоже по полной, как с офицера. Сегодня в кают-компании присутствует капитан, посему он один и говорит, лейтенанты лишь поддерживают разговор. Что касается мичманов, то они, в основном, молча орудуют ложками, вилками и рюмками (когда последнее дозволяется). Их время говорить за общим столом еще не настало. Впрочем, все они отныне члены особого кают-компанейского братства.

* * *

Во главе импровизированной армии, которой предстояло защитить Петербург от шведского вторжения, был неожиданно для всех поставлен член Военной коллегии – генерал-аншеф граф Мусин-Пушкин.

Отец генерал-аншефа Валентина Платоновича Мусина-Пушкина, будучи сенатором, пострадал во время бироновщины, за что сын был облагодетельствован вначале императрицей Елизаветой, а потом и Екатериной. К тому же, помимо всего прочего, Мусин-Пушкин оказал во время государственного переворота в 1762 году императрице немалую услугу, и Екатерина всегда считала себя в долгу перед генералом.

На войне Мусин-Пушкин лично был храбр, но уже в младые годы отличался нерешительностью. При всем этом уже в 1782 году по случаю двадцатилетия восшествия на престол Екатерина дала ему чин генерал-аншефа, а потом определила и генерал-адъютантом при великом князе Павле Петровиче.

В 1786 году после отъезда из Петербурга Потемкина Валентин Платонович был назначен вице-президентом Военной коллегии, а затем стал и членом личного совета императрицы Екатерины Второй.

– Не приложу ума, кого поставить на финляндскую армию! – говорила в сердцах Екатерина, перебирая все возможные кандидатуры на столь ответственный пост.