Балтиморская матрёшка

— А старые игры? — возразил Батый. — Они никуда не делись. Их можно исследовать снова и снова, все тщательнее и основательнее. Рано или поздно наши разберутся, что именно в них встроено, и как оно работает… А вот если в новом вирусе сохранены внешние симптомы старого вируса… По крайней мере, некоторые…

— Да зачем нужен новый вирус, если он сохраняет старые симптомы?! — рявкнул Лис.

— Чтобы здесь могли предположить, что дело всего лишь в обстановке, которую создали сами исследователи, а не в играх. Но под старыми симптомами в новом вирусе есть и второе дно…

— СТОП! СТОП! СТОП! — замахал руками Лис.

Потом мягко сказал:

— Знаешь, Батыюшка… Я, конечно, не психопатолог. Но вообще–то… В фильмах, когда такое говорят, обычно это роль математика, который сходит с ума и становится шизофреником.

— Но это же…

— Логично! — договорил я за Батыя. — Спокойно. И ты, Лис, подожди пока! Второе дно? Это ты о чем, Батый?

— Что–то сложнее того зомбирования, которое мы уже видели.

— Во–первых, мы видели срыв, а не зомбирование! — сказал Лис, но Батый упрямо повторил:

— То зомбирование, которое мы видели, способно проникнуть в психику при обычной игре за компьютером. Оно ведь рассчитано на обычных игроков. На тех, кто играет пару часов в день. Так? А теперь представь, если американцы знают об этой исследовательской базе. Знают, что наши расследуют, как устроен вирус, ищут триггеры, которые включают вирус в активное состояние, а для этого заставляют подопытных играть не по два часа в день, и даже не по пять–шесть, как играют прогеймеры, а почти круглые сутки? И так день за днем? Без выходных? Месяцами?..

Мы с Лисом переглянулись.

— К чему ты клонишь?

— Вирус второго типа, который заточен под условия именно на этой базе. Он гораздо сложнее, и заражение им происходит медленнее и труднее, но здесь созданы тепличные условия для заражения пси–вирусами! И этим можно воспользоваться. Логично?

— Логично, только… Подожди, Батый, не спеши… Ты стал так быстро говорить в последнее время, прямо тараторишь…

У меня было такое ощущение, будто меня заставляют играть в шахматы с Deep Fritz'ем на восьмиядерном серваке. И на кону — вовсе не пять копеек…

— Да? А мне кажется, это вы стали медленнее говорить… — растерялся Батый. — И все вокруг тоже…

— Все?.. — хмыкнул Лис. — Пожалуй, беру свои слова назад. Это не шизофрения… Это чистая паранойя!

— Но это же логично!

— Да ни хрена это не логично! — взорвался Лис. — Даже просто зомбировать ни одна игра не может! Бред это все! Даже если предположить — слышишь? только предположить! — что в музыку можно встроить какие–то скрытые ритмы, и сделать какие–то незаметные сознанию особенности в фактурах, планировке уровней и облике персонажей, а интерфейс и сюжет вдалбливают определенные паттерны поведения… Даже если это все и есть в играх — еще не факт, что это все окажет какой–то эффект на игроков! Да это все не сможет зомбировать даже на то, чтобы сходить к окну и открыть форточку! А ты что выдумал? Второе дно… Чтобы не просто вбить в голову тупую агрессию, а внедрить целый алгоритм поведения? Со всякими разветвленными условиями? Вот при таком–то надо изображать тупого зомбю, а при том–то — делать что–то совсем иное? Так, что ли?! Да ты для начала попробуй написать такую программу без внедрения в психику, просто на уровне алгоритма! Уже пупок надорвешь! Вон, роботов не могут научить нормально ходить — а тут такое! Ты сам–то себе веришь?!

Батый остался холоден как лед:

— Но роботы изначально не умеют ходить? Поэтому и приходится писать программу целиком, с самых азов. Вирус же не обязательно писать с азов, он может использовать встроенные функции операционной системы и блоки из стандартных программ. Он всего лишь перекоммутирует связи между подпрограммами.

— О–о, боже… — простонал Лис.

— Но для чего это все, Батый? — спросил я.

— Но это же очевидно: вирус и по внедрению заточен под условия этой базы, и по действию будет направлен против нее же. Сделать что–то такое, чтобы здесь решили завершить исследования в любом случае.

— Перебить персонал базы? — спросил Лис.

— Нет. Как раз тогда–то исследования и будут продолжены. Нет, должно случиться что–то более сложное. Чтобы причины произошедшего были не так очевидны.