Балтиморский блюз

— Тессер, если они поверят, что ты приходишься внучкой Эду Монаганну, то они могут разрешить тебе забрать его с собой на денек. Половина законов штата были написаны исключительно ради блага его рыбозавода. Губернатор ради него в лепешку расшибется.

— Дядя Д., ты самый лучший дядя в мире. Все для тебя сделаю.

— За распространение ложной информации пенсию у меня не отнимут. Самое страшное, что мне грозит, — это очередной перевод. Знаешь, единственный департамент, в который меня еще не засовывали, это Министерство занятости населения и экономического развития. А это слишком плохо, потому что уж я-то знаю, как не потерять работу. А наше с тобой соглашение — вершина экономического развития.

Тесс вспомнила пустой кабинет своего дядюшки, чистый стол, блокнот, исписанный шуточными пари. Он никогда не был женат, никогда не интересовался ничем, кроме политики и трека. С тех пор как его прежнего начальника сняли, он жил как в ссылке, растрачивая свои таланты попусту.

— Дядя Дональд, а это трудно — ничего не делать?

— Ты что, это благодать!

— Нет, я серьезно. Я знаю, что ты рад чекам, рад пенсии, которую тебе дадут, но разве не трудно найти себе занятие?

Он ответил не сразу. Тесс знала, что он не обдумывает ее вопрос, а пытается найти слова, в которые можно облечь правду, которую он так долго скрывал ото всех, даже от самого себя.

— Труднее нет ничего, Тесс. Будь я моложе, я, возможно, нашел бы другую работу, и пусть я любил бы ее не так сильно, зато пришлось бы хоть немножко работать головой, — вздохнул он. — Черт возьми, мне повезло, что мне тогда не предъявили обвинение. Понятное дело, если бы меня потащили в суд, я стал бы лоббистом. Если тебе предъявляют обвинение, а тебе удается выйти сухим из воды, доверие к тебе растет.

— Правда. Но самые лучшие лоббисты — это те, которые постоянно находятся под угрозой обвинения. У них есть стержень, которого у других нет.

Дональд одобрительно усмехнулся:

— Умная ты, Тесс. Может, тебе стоит заняться политикой. Только не бери с меня пример. Не позволяй своей первой любви помешать тебе найти следующую.

Она повесила трубку, ошеломленная: дядя решил, что она говорит о себе. Но ведь она думала только об Абрамовиче. Разве не так?

На следующее утро Тесс напечатала запрос, как наказал Дональд, и по факсу Китти отправила его в Управление исправительных учреждений, как только оно открылось в 8.30. Она просто изложила свою просьбу, оставив все интриги на откуп Дональду. Потом, если кто-то вдруг узнает, что это была другая Монаган, Дональд просто скажет: «Кто же знал? Наверное, кто-то чего-то недопонял». Разрешение на встречу пришло по факсу через сорок пять минут. Тереза Э. Монаган может увидеться с Такером Фокером сегодня же днем.

Кроу коробками носил на работу всевозможные пирожные. Наполеон, эклеры, пирожки — непозволительная роскошь с его-то скудным жалованьем. С недавних пор все внимание, которое раньше доставалось Китти, он перенес на Тесс. Он бросал на нее взгляды, о которых она когда-то мечтала, приносил еду и подарки, пытался поговорить о Джеймсе М. Кэйне и сочинял песенки. Но ей уже надоело говорить о Кэйне, к тому же из-за своей заторможенности могла испытывать по отношению к Кроу лишь вялую сестринскую симпатию.

Сегодня вместе с пирожными он принес ей еще и стакан свежего лимонада из «Бродвей маркет». Кисленький, с кусочками лимона. Она сидела на старом аппарате для газировки и пила его — медленно, смакуя каждый глоточек. Никто не произнес ни слова, но это была уютная тишина. Как однажды заметил Кроу, по утрам здесь был удивительный свет — чистый, свежий. Китти в ковбойских сапогах и юбке с бахромой с мечтательным видом втирала лимонную полироль для мебели в библиотечный стол. Из динамиков группа «Эверли Бразерс» пели о любви. Кроу достал гитару и начал подпевать, поглядывая на Тесс, когда думал, что она на него не смотрит.

Резкий стук по стеклянной входной двери оборвал его песню на полуслове как раз в тот момент, когда Тесс начал надоедать этот пристальный взгляд.

— Закрыто! — весело прокричала из-за прилавка Китти. — Мы работаем с десяти.

Но Тесс узнала крошечную фигурку: у двери стояла Сесилия, прижимая к груди пачку бумаги.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала она, когда Тесс открыла ей дверь. Ей все лучше и лучше удавалось переключаться на напористость — с каждой встречей она все меньше заикалась и все реже смотрела в пол. — Я думала, что смогу справиться сама, но ошиблась. Мне нужно знать то, что знаете вы.

В голове Тесс пронеслось столько вариантов, что она не знала даже, о чем думать. Какой эксклюзивной информацией она могла владеть? На что намекает Сесилия: на смерть Абрамовича? На наезд на Джонатана? Почему она снова пришла к Тесс, которую на прошлой неделе сочла совершенно бесполезной?

— Чем я могу вам помочь, Сесилия?