Бальзак

Этот фельетон написан с явным намерением рекламировать новое произведение Бальзака, и оно действительно оказалось достойным этой рекламы. Труд, положенный на него Бальзаком, был колоссален, и само произведение — совершенно замечательно. Уже в самом названии этой вещи — «Величие в падение Цезаря Биротто» — включен весь ее смысл: это — рассказ о судьбе среднего человека, золотом возведенного на пьедестал и свергнутого с высоты его в полное ничтожество силами противоречий капиталистической системы.

Но вот Бальзак опять во власти своей неизбывной страсти к коммерческим авантюрам. Он должен ехать в Сардинию. Цель его путешествия — область Аргентара, где находятся копи, заброшенные со времен открытия Америки. В прошлом году некий негоциант в Генуе рассказал ему, что в Аргентаре имеются залежи свинцовой руды, а между тем приятель его бывшего сожителя художника Борже, химик, может извлекать каким-то одному ему известным способом из любой руды золото и серебро. На поездку в Сардинию Бальзак с трудом добывает денег, но что они значат перед колоссальным богатством, которое его ожидает? Он едет туда ободренный советами господина Каро, человека весьма практического.

Родина Наполеона, Корсика, ему не нравится: корсиканцы — народ дикий и равнодушный, удобств никаких. Видел дом, где родился Наполеон, и узнал многое, что должно внести существенные поправки в биографию великого полководца. Женщины на Корсике не любят иностранцев — жалуется Бальзак — мужчины целый день гуляют и курят. Дети копошатся здесь в каждом углу, как мошки в летние вечера. Из этого Бальзак делает заключение, что здесь очень много любят. Его никто здесь не знает, ибо никто ничего не читает, но вскоре он утешился, так как какой-то парижский студент наконец-то его узнал, и в местной газете появилась заметка о приезде Бальзака.

Бальзак исколесил всю Сардинию верхом, ездил по восемнадцати часов подряд, с опасностью для жизни пробирался через девственные леса и сквозь лианы, и, увы, все эти героические подвиги ни к чему не привели: генуэзец, которому он поручил дело покупки рудников, действовал слишком медленно, и у него под самым носом их перехватил некий марселец, который добывает из руды свинец, а из свинца — серебро. Расчеты Бальзака были правильны, но он опоздал. Однако на всякий случай он захватил с собой образцы какой-то другой руды — может быть, повезет на ней.

На обратном пути Бальзака задержал австрийский консул, который не дал ему визы в Милан, а в Милане он сам задержался, ибо его осенило вдохновение и он решил написать книгу о счастливой любви, самую замечательную во всей мировой литературе. В гостинице он жить не мог, и князь Порциа предоставил ему у себя хорошенькую комнатку. А вообще ему грустно — у него долги и никто его не любит. Его снедает тоска по родине, — в Милане слишком синее небо. Но уехать отсюда очень трудно, и он в отчаянии: на путешествие он потратил три месяца, а между тем надо работать…

Не все было так, как описывает сам Бальзак. В Милане он задержался не потому, что внезапно посетила его муза, а потому, что он и в эту поездку продолжал выполнять поручении графини Висконти. Надо было только для Ганьской спрятаться за спину своей покровительницы — музы. Начиная с возвращения из Вены переписка Бальзака с Ганьской приобретает иной тон. Мадам, осведомленная, очевидно через какое-то доверенное лицо в Париже, о жизни и поведении писателя, шлет ему упреки и почти всегда вполне основательные, он же пытается защищаться, по большей части присочиняя на себя и избегая прямого ответа. Во всяком случае письма становятся реже и суше. Иногда он не пишет ей по нескольку месяцев.

Осведомленность Ганьской о жизни Бальзака не поднималась выше сплетен тетушки Ржевусской о его пьянстве, о его женитьбах на каких-то неизвестных особах и иных любовных похождениях. Неуемность ненасытимой бальзаковской натуры мадам Ганьска, — как и надлежало такой практической даме, — принимала только за легкомыслие, и прав был Бальзак, когда писал ей в весьма саркастическом тоне, отвечая на упреки за его «сумасшедшие» поездки в Италию и Сардинию: «Значит, вы хотите, чтобы человек, который может написать в пять ночей «Цезаря Биротто», ходил размеренным шагом как рантье, который прогуливает свою собачку по бульвару, читает «Конститюсьонель», возвращается домой обедать, а вечером играет на бильярде?»

«Ваша тетка сделала из меня игрока и развратника, — у нее есть доказательства, говорите вы. Вот уже семь или восемь лет, как я работаю по шестнадцати часов в сутки, и это вам известно. Если я — игрок и развратник, то тогда человека, написавшего за семь лет тридцать томов, не должно существовать. Эти два человека не могли бы ужиться под одной кожей, или же бог создал необыкновенное существо, каким я не являюсь?..» Для Ганьской эти доводы были малоубедительны.