Бальзаковские женщины. Возраст любви

«Очень прошу Вас сообщить, могу ли я, невзирая на солнце или дождь, прийти на улицу Кассини в три часа? Прощай, милый, прощай».

Любой моралист, не задумываясь, осудил бы такое поведение Бальзака, но сам он даже пытался его оправдывать. Например, в своей статье «О художниках» он написал:

«Человек, превративший свою душу в зеркало, где отражается целый мир, где возникают по его воле картины стран с их нравами, образы людей с их страстями, такой человек неизбежно оказывается лишен того рода логики, того упрямства, которое принято называть характером. Он немного беспутен (да простят мне это выражение). Он увлекается, как дитя, всем, что его поражает… Он может любить свою любовницу до обожания и покинуть ее без всякой видимой причины…»

Как видим, Бальзак просто провозглашал право художника на непостоянство.

О его отношении к мадам де Берни у А. Моруа читаем:

«Короче говоря, он различал два вида любви и еще третий, где они переплетались. В молодости приятели, с которыми он встречался в кафе, привили ему вкус к сомнительным любовным похождениям. „Природа наделила нас желанием; надо поститься как можно меньше… Любовью следует заниматься в согласии с законами общества, не выпуская из рук кодекса и следуя этикету. К ней нужно относиться как к танцам, пению или фехтованию“. Любовь такого сорта уже по самой своей природе неверна; она готова удовольствоваться любой доступной женщиной с бело-розовым телом.

Но вожделение и страсть — это еще не любовь. „Мужчины и женщины могут, не боясь обесчестить себя, питать страсть к нескольким людям сразу: ведь так естественно стремиться к счастью! Но подлинная любовь всегда одна в жизни“. Эту единственную любовь он испытывал к мадам де Берни.

Одновременно чувственная, благоразумная и нежная, она была для него „точно ангел, сошедший с небес“. Она угадала его талант, помогла ему сформироваться, направляла его. Не будь этой женщины, гений Бальзака, может быть, никогда не расцвел бы. И он это знает».

Его отношение к Лоре де Берни было соткано частично из желания иметь некий «заменитель» матери, частично из юношеского влечения к особе противоположного пола, частично из подлинного чувства. Когда дело касалось влечения плоти, он был не слишком постоянен, но чувство его, как это ни парадоксально, оставалось неизменным и верным.

Но ведь женщина тоже не бесполый ангел. Плоть ее тоже порой начинает предъявлять свои права, и тогда даже удивительная самоотверженность не может преодолеть тот антагонизм, который существует у мужчин между страстью к женщине и стремлением к успеху. Этот антагонизм раздирает душу любого творца. Успех — это великое наслаждение, и кто сказал, что оно не может быть сильнее телесного наслаждения с женщиной? Успех — это дитя дерзости или холодного расчета, но в любом случае не добродетели. Всякая женщина, которая рискнет полюбить творца, достигшего успеха, обрекает себя на муки, которые она рано или поздно испытает.

* * *