Бальзам Авиценны

Адъютант как-то рассказывал ему об этом двадцатилетнем юноше. Его прадед, Никита Скобелев, был выходцем из однодворцев, занимавших промежуточное положение между дворянским сословием и государственными крестьянами, и во времена Екатерины Второй служил сержантом. Сын сержанта, Иван Никитич, был одним из героев войны 1812 года, а отец Михаила, Дмитрий Иванович, пошел по стопам предков и тоже избрал военную карьеру. Конечно, род нельзя назвать древним, зато он славен службой России на полях сражений. Юный кавалергард сначала воспитывался в Париже, у знаменитого педагога Жирарде, а позже учился на физико-математическом факультете Санкт-Петербургского университета. Но любовь к военному делу оказалась сильнее, и в прошлом, 1862 году он поступил в кавалергарды. Но вот что любопытно: еще не успев стать корнетом, молодой человек уже поговаривал о переводе в армейскую кавалерию, в Гродненский гусарский полк!

Его ждет блестящая карьера гвардейского офицера и придворного, а он нацелился тянуть армейскую лямку?

Александр слегка поморщился: экая блажь, втемяшится же такое в голову. Конечно, гродненские гусары теперь в большой моде – полк активно участвовал в военных действиях в Польше. Что влечет туда Михаила Скобелева: мода, желание отличиться или юношеская романтика? В столице у гвардейцев вполне безопасная и, чего греха таить, не слишком обременительная служба: балы, концерты, опера, великосветские приемы, любовные интрижки. А Скобелев рвется туда, где свистят пули? Если это серьезно, то заслуживает всяческого уважения и поощрения – Державе нужны храбрые, обстрелянные офицеры. В таком случае нужно произвести унтер-офицера в корнеты и отпустить с Богом в гродненские гусары. Пусть понюхает пороху; если останется жив, авось наберется ума.

Царь сладко зевнул и прислушался: в дальних комнатах часы пробили четыре, мелодично вызванивая курантами. Такая рань, не мешало бы еще вздремнуть. Александр повернулся на бок и ровно задышал.

Вдруг он увидел, как неслышно отворилась дверь и в спальню, бесшумно ступая ботфортами со шпорами, вошел отец – покойный император Николай Первый. Прищурив светлый глаз, он поправил затянутой в белую перчатку рукой рыжеватый ус и сердито буркнул:

– Спишь?

Александр тут же сел. Страха не было – он всегда любил отца, хотя между ними и случались серьезные размолвки.

– Нет, Ваше Величество. Уже не сплю.

– Молодец! – Николай скупо улыбнулся. – Ну, рассказывай, куда нацелился?

– На Туркестан, – нисколько не удивляясь его осведомленности, ответил сын. – Надо обеспечить укрепление южных границ и получить выход к рынкам Индии, Афганистана и Тибета.

– Гм, там и Китай рядом, – понимающе кивнул отец. – Карта есть?

Александр взял со столика свернутую карту и разложил ее на коленях поверх одеяла, как в далеком детстве, когда отец заходил проведать его во время болезни и ненадолго оставался поиграть с наследником.

Николай подошел ближе и наклонился. Царь почувствовал, как на него пахнуло холодком, будто распахну ли форточку на мороз.

– Э-э, да тут полно белых пятен, – недовольно поморщился покойный император и резко чиркнул крепким пальцем по карте. – Бей сюда! В самое сердце! Режь их надвое, потом будет легче. Понял? Ну прощай.

Александр вздрогнул и… проснулся. За окнами ярко сияло солнце, пробиваясь сквозь опущенные шторы. Часы в соседней комнате отзвонили семь раз. Конечно, никакой карты, расстеленной поверх одеяла, нет и в помине – сон, все только сон! Но он никак не шел из ума.

Царь протянул руку и взял со столика свернутую карту: вчера вечером он допоздна работал с ней, перед тем как лечь в постель. Развернув лист, он невольно вздрогнул – от Ташкента до Самарканда бумага была продавлена, словно по ней совсем недавно резко чиркнули ногтем…

Узнав о похищении Лючии, синьор Лоренцо приказал немедленно ехать домой: еще этой ночью, в крайнем случае утром, он рассчитывал быть на месте. Отец Франциск не докучал ему соболезнованиями и разговорами, лишь один раз, когда стены обители еще не скрылись за поворотом дороги, священник рискнул предложить:

– Может быть, стоит обратиться в полицию?

– Вам мало общения с этими господами в Турине? – язвительно заметил Лоренцо. – Опять хотите попасть в каталажку?

– Там нас явно задержали специально, чтобы мы не помешали похищению бедной девушки, – вздохнул Франциск.

– Вы правы, – согласился синьор Лоренцо и примирительно похлопал падре по руке. – Не обижайтесь, но с тех пор, как вы надели сутану, прошло много лет и мир несколько изменился. Полиция пли жандармы вряд ли нам помогут. Мало того, они способны испортить дело и поставить жизнь Лючии под угрозу.

– Мир вокруг – это люди, а они мало изменяются, – мягко возразил Франциск. – Мир погряз все в тех же грехах, как и до Рождества Христова. А ведь с того момента прошло без малого две тысячи лет! Но разве исчезли прелюбодеяния и лжесвидетельства, убийства и кражи?