Бальзам Авиценны

– Как дела? – вместо приветствия осведомился невидимый Мирадор. Голос у него был ровный, невыразительный.

– Птичка там, – ответил Шарль. Наверное, при этом он показал на стену, за которой подслушивала пленница.

– Отлично, – скупо похвалил Мирадор.

– Отлично? – возмутился Бенито-Эммануэль. – Мы совершили почти невозможное, а ты… Деньги привез?

– Другие совершают еще более невозможное, – невозмутимо ответил Мирадор. – Деньги получите. Вот они, а это адрес другого убежища. Переедете туда и будете ждать меня.

– Опять ждать, – проворчал Шарль. – Кстати, кто это с тобой?

– За ожидание тебе хорошо платят, – возразил Мирадор. – А это Титто, он будет помогать вам. Тебе, Шарль, советую с ним не ссориться. Ты понял?

– Перестань, – вмешался толстяк. – Мы прекрасно поладим. Лучше скажи, ты надолго уезжаешь? И, если не секрет, куда?

– В Геную. Надеюсь, теперь не надолго. Переезжайте завтра. Что Лоренцо?

– Мечется, – хихикнул Шарль, и сердце Лючии болезненно сжалось: дядя ищет ее! Значит, ему уже все еизвестно, и он непременно поможет.

– Не смейся – осадил бандита Мирадор. – Если он узнает, я не дам за ваши головы и ломаного гроша.

Бандиты перешли в другую комнату, и девушка выбралась из шкафа: больше ничего услышать не удастся, пока они не вернутся.

Вскоре она увидела Титто – он пришел вместе с Шарлем и толстяком, когда принесли обед. Судя по внешности, он был итальянец-южанин: смуглый, чернобородый с глазами-маслинами, сверкавшими, как у дикого зверя. Или так показалось измученной пленнице? Загадочный Мирадор, по всей вероятности, уже уехал. Однако стука колес кареты девушка не слышала. Южанин поставил на стол поднос с обедом, а Бенито-Эммануэль картинно заложил пальцы за отворот щегольского жилета и предупредил:

– Вечером мы переезжаем. Ведите себя благоразумно.

Лючия согласно кивнула и еще раз отметила, что толстяк говорит на итальянском чисто и правильно, а в речи Шарля чувствовался заметный французский акцент. Титто молча и с любопытством разглядывал пленницу. Одет он был в дешевый костюм, какие обычно носят горожане, однако его руки с набухшими венами, широкими ладонями и толстыми мозолистыми пальцами выдавали в нем крестьянина или рыбака.

Часа через три после обеда вновь появились толстяк и Титто с темным плащом в руках. Плащ накинули на девушку и низко опустили капюшон. Во дворе уже стояла все та же карета. Южанин взобрался на козлы, Шарль уселся рядом с Лючией, а толстяк устроился напротив. Щелкнул бич, и колеса затарахтели по мостовой. Шторки опять опустили, и пансионерка не видела, куда они едут.

Дорога заняла несколько часов. Пленница даже успела немного вздремнуть. Когда она вышла из экипажа, уже царила ночь. Шарль и Титто подхватили Лючию под руки и быстро втащили в дом, даже не дав ей осмотреться. Здание оказалось выше прежнего – по широкой лестнице с крутыми ступенями пришлось подниматься на третий этаж. Зато комната мало отличалась от прежней: распятие на стене, кровать, стол, стул, умывальник, но вместо шкафа – пузатый комод.

Лючия едва успела умыться, как принесли ужин и заперли дверь до утра. Поев, она подошла к окну. К ее удивлению, рама оказалась не забитой. Она распахнула ее и выглянула – внизу простирался грязный пустырь и не было видно ни одного огонька. До земли не меньше пяти саженей, но под окном тянулся узкий карниз а рядом свисали толстые плети дикого винограда…

Глава 9

Мансур-Халим переносил плен стойко: он не жаловался, не унижался до просьб, стиснув зубы, терпел дорожные тяготы и молчал. Молчал, когда его уговаривали, молчал, когда грозили, молчал в ответ на лесть и щедрые посулы. Слепой старик не мог видеть, куда его везут, и ориентировался лишь по слуху и собственным ощущениям. Кроме того, владея многими языками, он жадно прислушивался к разговорам караульных и ловил обрывки фраз. Так он узнал, что его сыну и русскому офицеру удалось бежать. Желтый человек пытался поймать смельчаков, однако судьба встала на сторону отважных молодых людей, рискнувших бросить вызов опасностям горных троп и жестокости разбойников. Позже Мирт не раз старался убедить шейха, что беглецов изловили и лишили жизни, но старик только иронически усмехался: если бы Али-Реза и русский действительно погибли, Мирт непременно сделал бы все, чтобы со злорадным смешком подкатить их головы к ногам Мансур-Халима. Кончики пальцев заменяли слепцу глаза, так пусть он ощупает закостенелые черты дорогих ему людей! Даже если беглецы свалились в бездонную пропасть, Мирт все равно приказал бы достать их тела и отрубить головы. Но он не мог запретить своим людям болтать, а у слепых очень тонкий слух.