Бальзам Авиценны

Что же все-таки общего между урус-тюрои и Желтым человеком? Нафтулла никак не мог понять этого и от досады даже пристукнул кулаком по луке седла. Может быть, внешность? Да нет, какое там! Урус-тюра – высокий, широкоплечий, поджарый молодой мужчина с красиво подбритыми усами на матово-бледном лице. У него серые глаза и волосы цвета мокрого песка, и он носит форму. Мирт не такой. Он не стар, но его лицо до глаз заросло клочковатой рыжей бородой; желтые, как старый мед, глаза – внимательные, немигающие, холодные. Ростом он ниже, хотя тоже очень широк в плечах и сухощав. Одежду он предпочитал желтого цвета: халат, сапоги из козловой кожи, текинская рубашка, сшитая из желтого китайского шелка. И даже конь под ним светло-рыжий! Но все же есть в них нечто общее, как в непохожих друг на друга родных братьях.

Переночевал Нафтулла под открытым небом у костерка. Лошадей он стреножил и пустил рядом с расстеленной вместо постели кошмой, а с первыми лучами солнца вновь был в седле и скакал на юго-восток.

Через несколько часов лжекупец подъехал к бедной юрте. Почуяв чужого, лохматые псы подняли неистовый лай, и из юрты вышел сгорбленный годами старик с редкой седой бородой на темном лице.

– Салам, Балтай! – крикнул ему Нафтулла. – Принимаешь гостей?

Старик прикрыл ладонью глаза от солнца и вгляделся в лицо всадника. Узнав его, он схватил ахалтекинца за повод, помогая Нафтулле слезть с седла.

– Давненько тебя не было видно.

– Дела, Балтай, дела. Что у вас нового? – Нафтулла решил не обременять себя традиционными вежливыми расспросами: стоит ли зря тратить время на старого табунщика? – Все печешься о своих лошадях?

– Кони принадлежат Масымхану. – Балтай растянул беззубый рот в улыбке. – Кстати, если ты хочешь новостей, то у него родился внук.

– О! – Нафтулла прищелкнул языком и задумался. Рождение первого внука у богатого и влиятельного Масымхана значило многое: непременно будет пир, скачки, состязания борцов и певцов. Такое событие нельзя не отметить.

Тем временем старик провел его в юрту, усадил на кошму, рядом со вбитым в землю сучковатым колом, на котором висели котлы и казаны – обычная кухня кочевников. Взяв чанач, бурдюк из кожи барана, табунщик налил кумыса в пиалу и подал гостю: путника надо привечать, таков закон предков.

Потягивая забродившее кобылье молоко, Нафтулла искоса поглядывал на Балтая и решал: как его использовать в своих интересах, в какой мере можно довериться старику?

– Сколько лет мы знаем друг друга, и ты всегда оказывал мне гостеприимство, – вкрадчиво сказал Нафтулла. – Наверное, пришла пора и мне оказать тебе услугу?

Старый табунщик настороженно поднял голову, и его слезящиеся глаза вопросительно уставились на гостя: наверное, он шутит?

– Масымхан честолюбив, – прищурился Нафтулла. – Он хочет во всем быть первым и щедро наградит тебя за хорошую новость.

– Какую новость? – осторожно поинтересовался Балтай.

– У твоего хозяина будет праздник, приедет множество гостей, – словно и не слышал вопроса Нафтулла. – Соберутся старейшины всех родов, но истинным украшением праздника станет приезд урус-тюры.

– Урус-тюры? – ошарашенно переспросил старик. – Ты говоришь о начальнике из крепости или о Денис-бала?

– Нет, я говорю о настоящем урус-тюре, – усмехнулся лжекупец. – Урус-тюре с далекого севера, приближенном самого Белого царя!

Табунщик раскрыл рот от изумления и прошептал: «О Аллах!» Но как этот большой русский начальник попадет на пир его хозяина?

– Через несколько дней на юго-восток пройдет отряд Денис-бала. Он охраняет урус-тюру, – будто подслушав мысли Балтая, сказал Нафтулла. – Масымхан сам найдет, как пригласить их к себе, и тогда аксакалы и сердары увидят, насколько он велик и почитаем, если к нему приезжают такие гости. За эту весть хозяин не пожалеет для тебя барана или жеребенка.

Это была сущая правда: за подобную новость Балтай мог рассчитывать на хорошую награду, обстоятельства просто заставят Масымхана стать щедрым.

– Почему ты не хочешь сделать это сам? – простодушно удивился старый табуншик.

– У меня другие заботы, – хитро усмехнулся лжекупец. – Не сомневайся, поезжай к Масымхану, я не обманываю тебя.

Балтай сдвинул набок драную войлочную шапку и грязными ногтями поскреб в затылке. Отправить к хозяину кого-нибудь из сыновей, помогавших ему пасти табуны, или сделать все самому? Пожалуй, лучше самому. Сегодня же он заседлает резвого жеребца и поскачет в ставку хозяина.

Нафтулла с ехидной улыбкой наблюдал за стариком: все сомнения отражались на лице табунщика, как в зеркале, и без особого усилия лжекупец мог прочесть каждую мысль Балтая. Тот был человеком его мира, ясным и понятным. Да и сам Масымхан – пусть он богат и знатен, пусть у него множество лошадей и овец и юрта устлана коврами, а вход в нее охраняют вооруженные нукеры, но он тоже прост и понятен Нафтулле. Не то что урус-тюра или Желтый человек.