Бамбино

Парень улыбнулся, что-то прошептал своему соседу. Скоро у выхода из улицы Борго деи Гречи появились еще несколько дружинников, которые вдоль всего прохода образовали живую цепь. А скоро показалось и шествие. Джулиано лишь услышал дробь барабанов и увидел из-за голов дула старинных мушкетов, проплывающие над толпой страусовые перья на шляпах офицеров, разукрашенные драгоценной сбруей головы лошадей. И тут же он кинулся в сторону площади. Здесь было все в порядке. Дружинники прочно держали коридор. Шествие началось, и теперь оно будет длиться целых полчаса. Надо успеть сесть на свое место и все увидеть оттуда, с трибуны.

Джулиано сел на свой стул под номером семьдесят семь, когда шествие вступило на площадь.

Пьяцца Санта-Кроче было теперь не узнать. По бокам площади стояли собранные из легких конструкций трибуны, а на них уже бурлила многотысячная толпа. Одна из трибун примыкала вплотную к парапету церкви Санта-Кроче. Все окна домов, окружавших площадь, были распахнуты настежь. Люди стояли также на всех балконах, отовсюду свешивались белые и голубые флаги, и белый и Голубой цвет плыл над трибунами. Команд еще не было и в помине, но жители «белого» и «голубого» кварталов, кварталов победителей — в шапочках цвета своих команд, размахивающие белыми и голубыми знаменами, — распевали песни, смеялись, взбадривали себя, и трибуны постепенно охватывало ощущение радости и праздника.

Джулиано смотрел на это полыхание белой и голубой материи, на засыпанную толстым слоем песка пьяцца Санта-Кроче, и ему было уютно и радостно. Это был его личный праздник. Его устраивали коммунисты. И вместе с ними трудился он, Джулиано. Вот они все здесь: и мэр города, и члены муниципалитета, сидят на противоположной трибуне. Где-то там находится и его отец. И все они, умудренные опытом люди, и тот парень в белой рубашке из дружины, и он, Джулиано, активист, трудились не покладая рук, чтобы нынешний праздник обязательно удался.

А на площадь уже вступала артиллерия; лошади везли огромные неуклюжие бомбарды XVI века, и капитан-бомбардир шел впереди своих орудий, а далее шли видные граждане средневековой Флоренции.

Их имена — имена знаменитых купцов, мореплавателей, военных — глашатай объявлял через микрофон на всю площадь, и видные граждане величественно поднимали руку и приветствовали своих сегодняшних сограждан. Потом в воздухе проплыла статуя Иоанна Крестителя — патрона Флоренции, за ним появилось огромное изображение красной лилии — старинного городского герба. Скоро вся площадь была заполнена участниками процессии. В лучах прожекторов блистали расшитые золотом и серебром кафтаны, тускло блестел металл мушкетов и бомбард, колыхались на легком ветру старинные плюмажи. И вот наконец появились участники состязания. Они шли, одетые в длинные смешные шаровары, в голубые и белые рубахи с буфами. Впереди команд шел судья, держащий в руках продолговатый белый мяч.

Команды прошли вдоль трибун, приветствуя зрителей и бросая на трибуны букеты белых и красных гвоздик. Люди ловили их, поднимали над головой, подбадривали спортсменов. Одна из гвоздик упала к ногам Джулиано. Он поднял ее и встал во весь рост, размахивая рукой с зажатым в кулаке цветком.

А потом прожектора потухли, и поле и трибуны погрузились в темноту. Лишь видно было, как над темным четырехугольником пьяцца Санта-Кроче висят яркие июньские звезды да вспыхивают огоньки зажигалок и тлеют в темноте красными точками кончики сигарет.

А когда прожектора вспыхнули вновь, то на поле уже не было ни лошадей, ни бомбард, ни мушкетеров, ни почтенных граждан старой Флоренции, ни команд в смешных шароварах и рубашках. В центре круга друг против друга стояли вполне современные футболисты в белой и голубой форме. И вновь взметнулись над трибунами белые и голубые флаги, и над рядами пронесся клич болельщиков: «Аванти!» — «Вперед!»

Игра началась. Продолговатый мяч метался между игроками. Они быстро, на бегу передавали его руками друг другу, стремясь приземлить за чертой поля соперников, а противники старались отнять мяч, хватали мчащихся в их сторону футболистов за пояс, валили с ног, отнимали мяч и сами бросались в атаку. Атаковали голубые. Трибуны радостно гудели, аплодировали. Но что это? На поле вдруг произошла короткая стычка. Кто-то из неверно атакованных футболистов в белой рубашке ударил противника по лицу, тот ответил. К дерущимся бросился судья и тут же разнял их; игра продолжалась, но какая-то тревога вдруг повисла в воздухе. Прошло несколько минут, и снова белые футболки затеяли драку, и снова судья разнял дерущихся, но теперь уже каждый игровой эпизод сопровождался грубыми приемами, столкновениями, взаимными ударами. А через несколько минут игра прекратилась, футболисты обеих команд набросились друг на друга, на поле началась тяжелая мужская драка. И тут же над трибунами пронесся чей-то истошный крик: «Ребята, их подкупили! Это провокация!»