Бамбук шумит ночью

— Мы стоим на своей земле, где нам благоприятствует все. Мы проникаем в оккупированные города, хотя врагу кажется, что он полностью овладел ими. У нас больше свободы передвижения, чем у противника. Знаете ли вы, например, что война в Южном Вьетнаме заставляет американцев держать там пятьдесят-шестьдесят хозяйственных и вспомогательных батальонов? Еще труднее им снабжать свои войска в Лаосе: наша страна не имеет доступа к морю, у нас нет портов. Поэтому снабжение осуществляется только по суше или по воздуху, с баз в Бангкоке… Вообще американцы затеяли несправедливое, плохое дело. Их политика — это политика войны и агрессии. Поэтому их ждет неизбежное поражение. Наша же борьба справедлива, а путь, по которому мы идем, единственно верный, хотя и длинный, и трудный. Мы хотели бы, чтобы мировое общественное мнение лучше и полнее узнало о нашей борьбе и глубже проникло в ее суть. В этом вы и можете помочь нам… Мы благодарны Народной Польше за помощь и поддержку. Пользуясь случаем, я хотел бы через вас передать польскому народу наш горячий, братский привет!

Мы поднимаем тост за дружбу. Затем принц обращается ко мне:

— Я слышал, что вы побывали не только на Севере, но и на Юге Вьетнама и что вьетнамцы хорошо знают все ваши книги, посвященные их стране. Это верно?

Я вынимаю из сумки экземпляр книги «Вьетнам в моем сердце». Принц читает вьетнамское заглавие «Вьет Нам чонг лонг той»без малейшего акцента, как настоящий вьетнамец. Принц действительно полиглот — он хорошо владеет французским и английским языками, знает вьетнамский, китайский, кхмерский.

— Можете ли вы подарить мне эту книгу? С вашим автографом? — улыбаясь, спрашивает принц.

Я старательно вывожу на титуле дарственную надпись. Принц в ответ дарит мне свое фото с подписью.

Визит, который затянулся дольше предусмотренного времени, длился полтора часа. Мы уезжаем дальше, а принц вместе со своим народом будет продолжать тяжелую, но справедливую борьбу…

Бамбук шумит ночью

После многочасового ливня дорога скользкая, «как шкура змеи» (так говорят лаосцы). Мы вспоминаем, что на дне машины лежат высокие резиновые сапоги, которые нам одолжили в нашем посольстве в Ханое. Они хорошо защищают от многочисленных пиявок.

Короткий отдых. Из глубокого ущелья доносятся голоса людей. В распадке под скальным навесом — ларек. Продавщица Бун Фат показывает нам товары, разложенные на каменных полках в естественной нише. Обращаю внимание на разнообразные ткани — вьетнамские, китайские («И наши тоже», — добавляет продавщица). Мужскую верхнюю рубашку можно купить за 3000 кипов, шерстяной мужской шарф — за 1000. Волейбольный мяч стоит 500 кипов, эмалированная миска — 1200, полотенце — 135, школьная тетрадь — 30 кипов. Сульфаниламидные препараты продаются на штуки, по таблетке. Ларек действует здесь с 1964 года. Несмотря на бомбежки и обстрел, он открыт каждый день, кроме понедельника. Разглядываю ножи, мотыги, кастрюли для варки риса.

— Это все наше! — с гордостью подчеркивают не только Бун Фат, но также Кхам Ла и все сопровождающие нас представители уездных властей.

Вскоре я пойму значение этого выражения: «наше».

Мы находимся в долине, около дороги. Дуан просит нас оглянуться назад. Да, правда, очень живописно выглядит снизу эта тропинка, по которой мы спускались сюда, боясь свернуть себе шею.

Ожидая прибытия машины с нашей охраной, мы решили осмотреть пагоду, что высится по ту сторону дороги. По соседству с пей зияет пустотой хижина на сваях, где некогда жили бонзы. Она разрушена почти наполовину — воздушная волна от разорвавшейся неподалеку бомбы сорвала крышу и повалила две стены. И только на верхнем этаже чудом сохранился барабан, звуками которого бонзы созывали верующих.

Пусто и на дворе вокруг святилища. Уцелевшая пока что пагода имеет двускатную, резко скошенную крышу, которая до странности напоминает мне крестьянские хаты в Подгалье (горный район Польши. — Я. Н.).Над входом дата: «1939» — год постройки. Наугольники крыши — так называемые драконьи хвосты — сделаны в форме изогнутого языка пламени. Подобную архитектурную деталь я видела в Камбодже, в святилищах кхмеров. За пагодой возвышается тонкая колонна.

Входим внутрь. Деревянная статуя Будды с лицом, полным какой-то особой выразительности: от него трудно оторвать взгляд. Слева другая статуя, представляющая человека с поднятыми вверх руками неестественной величины и лицом, на котором за маской спокойствия угадывается боль и страх. На алтаре беспорядочно наставлены терракотовые статуэтки-божки. Мы с Богданом переглядываемся и смотрим на алтарь с одной и той же мыслью, которую стыдно выразить вслух: нам очень хочется взять отсюда хотя бы по одной статуэтке…

С дороги слышится оклик — нас торопят. Уже прибыла охрана: Май Тхо — высокий и рослый лаолум, которому на этом этапе придется быть квартирмейстером, и два бойца — Соенг Кео и Тхао Синг, оба вооруженные автоматами.