Бамбуковая колыбель

«Ну, конечно, вы можете оставить ребенка у нас, — сказала она, — ему будет обеспечен заботливый присмотр, не то что в иных местах. Но вот что касается удочерения, то у нас имеется довольно длинный список желающих. Как только ребенок будет передан на наше попечение, мы вручим его тем родителям, которые возглавляют эту очередь. Вы, разумеется, тоже можете записаться, и, как только подойдет ваша очередь и появится соответствующий ребенок, мы с удовольствием известим вас.»

Барбара опрометью бросилась из кабинета на улицу, крепко прижимая к груди ребенка. Когда мы с лейтенантом догнали ее, слезы струились по ее лицу.

«Какая мерзкая баба! — выкрикнула она. — Я никогда не отдам ей нашего ребенка, никогда!!»

Я пытался успокоить ее. Лейтенант стоял поодаль, уставившись в землю.

СТОИЛО НАМ войти в дом, как Мей-Мей сразу догадалась, что с удочерением что-что неладно. Разумеется, Барбара. тут же прерывающимся от волнения голосом выложила ей всю историю. Мей-Мей отнеслась к рассказу с поразительным спокойствием.

Если не ошибаюсь, ребенок по-прежнему у вас в руках, а не в приюте у старой ведьмы, — заметила она, пожав плечами. — В чем же дело? Зачем вам ходить по приютам, если ребенок у вас уже есть? Есть такая старая китайская поговорка:

«Верхом на осле осла не ищут.»

«Но как ты не понимаешь, Мей-Мей? — возбужденно воскликнул я. — Нам нужна справка об освобождении ребенка из зарегистрированного приюта!»

«Я понимаю, — сказала Мей-Мей. — Но в Китае не принято, чтобы человек сам за себя хлопотал. Необходимо, чтобы за вас похлопотал кто-то другой. Хлопотать самим за себя — это все равно, что чесать ногу, когда она еще в ботинке. К вам все время приходят люди, звонок трещит, как оглашенный, — я-то знаю, я все время на кухне!»

У ваших студентов есть отцы, у этих отцов есть друзья, у этих друзей тоже есть друзья. У нас говорят: «Когда вода поднимается, поднимается и лодка.»

«Мей-Мей, — сказал я, салютуя нашей восхитительно мудрой домоправительнице, — если наша семья — это лодка, то теперь я знаю, кто в ней капитан.»

На следующее утро Мей-Мей с одобрением выпроваживала меня из дома, одетого в самый лучший костюм и готового к церемонным переговорам с достопочтенными отцами моих учеников.

«Теперь вы выглядите как уважаемый ученый, — подшучивала она. — Конечно, вы недостаточно стары, у вас нет бороды и волосы у вас не седые, но для иностранца наши люди сделают скидку. — Тут она заговорила всерьез. — Не забывайте, что вы профессор, у которого учится сын или дочь нужного вам человека. Вы хотите всего лишь обменять свои груши на его яблоки.»

Я кивнул моей наставнице, попрощался с Барбарой и двинулся в путь.

Торопливо спускаясь горной тропинкой, я все еще слышал голос Мей-Мей, кричавшей мне из окна нашего дома:

«Помните, яблоки, ЯБЛОКИ!»

ПЕРВЫМ В МОЕМ СПИСКЕ был дом одного из сотрудников министерства иностранных дел. Мы дружески поболтали о фонде Фулбрайта. Мы посплетничали о некоторых знакомых американских ученых, которые прибыли на Тайвань, и их тайваньских коллегах, которые отправились в Соединенные Штаты.

Под самый конец визита я вскользь заметил, что теперь я по-новому, некоторым «личным» образом, связан с Тайванем, и упомянул о «небольшой проблеме», которая в этой связи возникла.

Со следующим визитом я отправился домой к одному из слушателей моего курса в Тайваньском государственном университете, отец которого, «по счастливой случайности», был инспектором системы социального обеспечения всего Тайнейского округа. Здесь мы тоже дружески поболтали и обменялись комплиментами.

Позже я заглянул в резиденцию уважаемого китайского юриста — вышедшего в отставку судьи, который теперь был членом комитета Американо-Тайваньского Фонда Образования.

Обедал я в тот день с родителями своего студента из университета Чунг-Хсин. Отец его — тоже, конечно, «по чистой случайности», — был советником мэра Тайпея.

Вернувшись домой поздним вечером, я застал Барбару в состоянии нетерпеливого ожидания.

«Ты выглядишь усталым, — заметила она. — Как дела? У тебя что-нибудь вышло?»

«Не могу сказать наверняка, — сказал я, — но я чувствую себя как…»

«Дипломат?»

«Ну, это ты хватила!»

«Политик!»

«Нет! Я чувствую себя как… торговец яблоками!»

ЖИЗНЬ В ДОМЕ ШВАРЦБАУМОВ обрела черты внешней упорядоченности: Хсин-Мей начала спокойно спать по ночам, а мы с Барбарой вернулись к нашим занятиям и исследованиям. Но полностью скрыть друг от друга свою нервозность и озабоченность нам не удавалось.

Нам казалось, что мы все глубже погружаемся в какую-то безысходность, хотя наша сверхоптимистичная Мей-Мей и ухитряется подыскивать подходящие китайские поговорки нам в утешение.