Бамбуковая колыбель

В попечительском совете школы я оказался в меньшинстве, состоявшем из одного человека.Тем не менее я упивался своей абсолютной правотой, но только до тех пор, пока в один прекрасный день не обнаружил, что моя Двора ходит по дому с унылым видом.

«В чем дело?» — поинтересовался я.

«Ах, это все из-за их дурацкой затеи с журналами! — ответила она. Слово “дурацкий” показалось мне вполне точной оценкой затеи, участвовать в которой я ей категорически запретил. — В каждый четверг на главной перемене между уроками зачитывают, кто на сколько продал журналов, а потом вручают призы. А меня директор всегда отправляет на это время в библиотеку, чтобы я завтракала там одна.»

«Как это?!» — воскликнул я, возмущенный бесчувственностью директора.

«Нет, ты не думай, мне-то все равно, — не слишком убежденно сказала она. — Разумеется, все это абсолютная ерунда. Просто на этой неделе победителю вручили громадную плитку шоколада с орехами, а мне давно хотелось такую.»

Не думаю, что попытка утешить ее покупкой вожделенной шоколадки была бы в этом случае гениальной воспитательной находкой.

Впрочем, нудная беседа на тему о том, как важно оставаться верным принципам и даже приносить ради этого определенные жертвы, тоже не очень бы ее утешила. Поэтому я просто сменил тему. Но про себя я подумал: «Сколько же подобных и гораздо более серьезных жертв вынуждены приносить мои близкие, поддерживая меня и мои высокие принципы?»

Окупаются ли эти жертвы — вот что меня весьма интересовало.

Глава 5. Сфира и хор

РАЗУМЕЕТСЯ, БРИТ-МИЛУ нашего второго сына, Давида Лева, мы с Барбарой хотели устроить в еврейской школе, чтобы ученики и их родители тоже смогли принять участие в этой мицве. Все еще потрясенные нашим чудесным и стремительным превращением из унылой бездетной пары в счастливую семью с тремя очаровательными детьми на руках, мы рассматривали брит Давида Лева как особенный праздник и хотели поделиться этой «симхой» со всей школой.

Поэтому легко можно представить себе наше изумление, когда мы узнали, что некоторые родители выразили директору и председателю попечительского совета школы резкий протест по этому поводу; они утверждали, что такого рода церемония является слишком «жестокой и грубой», чтобы к ней можно было привлекать маленьких детей.

Не желая омрачать радостное событие, мы постарались подавить свое раздражение и приписали эти протесты обычному невежеству, царившему, по-видимому, среди большинства членов общины.

Увы, вскоре мне довелось осознать, что в этом отношении наша община не составляет исключения.

В том году, когда Двора перешла в четвертый класс, в школе был организован ученический хор. Энтузиазм отобранных туда детей был столь велик, что с лихвой перекрывал совершенно неизбежный недостаток таланта.

С помощью молодого одаренного руководителя хор быстро освоил обширный репертуар еврейских песен. Его выступления на школьных празднествах и других общинных мероприятиях вызывали умиленные улыбки и порой даже слезы у слушателей. Вскоре хор сделался предметом гордости всей общины. Его выступления пробуждали в евреях куда большее ощущение единства и причастности, чем любые выступления, проповеди, газетные статьи или заседания общинных комитетов.

Будучи активной участницей хора. Двора с нетерпением ждала каждой репетиции и каждого выступления, а я, гордясь своей дочерью, не менее горячо ее в этом поддерживал. Еще когда хор создавался, я проконсультировался у местных раввинов по вопросу о том, допустимо ли совместное пение мальчиков и девочек. Ответы несколько отличались друг от друга, но большинство авторитетов считало, что обсуждаемые в Талмуде проблемы, связанные с «женским голосом» (коль иша), возникают только после того, как его обладательница достигает возраста бат-мицвы, то есть двенадцати лет. Некоторые раввины вообще высказались в том смысле, что девочкам запрещено петь только светские песни; пока они исполняют исключительно религиозные песнопения, никаких возражений против их участия в хоре быть не может.

Тем временем наш хор получал все больше и больше приглашений, и руководителю пришлось даже напечатать что-то вроде расписания концертов. Когда Двора принесла это расписание домой, я обнаружил, что некоторые концерты назначены на время сфиры — семинедельного периода между праздниками Песах и Шавуот, который вошел в еврейский календарь как период «ограниченного траура». Еврейские источники называют несколько причин, по которым период сфиры должен быть для всего еврейского народа периодом молитв и размышлений, наполненных печалью и раскаянием. Одна из причин состоит, в частности, в том, что некогда в этот короткий промежуток времени эпидемия унесла сразу десятки тысяч учеников и последователей рабби Акивы, которые так и не научились у него относиться друг к другу с надлежащим уважением.