Бамбуковая крепость

Семь десятилетий «обживали» Ханой французские колонизаторы. Но построенный ими «европейский» город так и остался отдельной зоной. Старая восточная часть Ханоя развивалась как бы сама по себе, по своим законам, сохранила национальный колорит, отвергая чуждое влияние как в архитектуре, так и в образе жизни. Только на смену вьетнамским названиям улиц на семьдесят лет пришли французские. Но местное население продолжало пользоваться своими, традиционными.

Я люблю ходить по тесным и суетливым улицам старого делового Ханоя, сгусток которых, настоящий лабиринт, начинается сразу у северного берега озера Возвращенного меча. Это самый плотно заселенный район Ханоя. Если посмотреть на него сверху, то он выглядит сейчас так же, как в прошлом веке: скученные, прилепившиеся друг к другу дома, хаотическая мозаика разновысоких черепичных крыш с черными провалами колодцеобразных внутренних двориков. Сеть улиц сложилась окончательно в начале прошлого века, но многие дома построены еще раньше на месте деревенских халуп из бамбука и соломы. Когда Ханой захватили французы, к югу от озера Возвращенного меча еще были редкие улицы, меж которых стелились заливаемые водой рисовые поля, поднимались бамбуковые заросли и банановые рощи. Но к северу от озера уже шумел настоящий город.

Единственное, чем он изменился по сравнению с доколониальным временем, это рост в высоту. Феодальные династии запрещали незнатному люду строить дома, которые бы даже только претендовали на состязание с дворцами «императорского города». Закон императора Зя Лонга предписывал, что «дома простых людей не могут иметь второго этажа или двухъярусной крыши, их нельзя разноцветно красить или рельефно украшать». Это не его изобретение. Так диктовала многовековая феодальная традиция. Ее пережитки остались и поныне. Человек должен скрывать свое достояние, не проявлять его во внешнем виде жилья и своем собственном.

Взгляните на первые этажи домов восточного города (вторые и выше были достроены). Их облик отражает эту традицию и вместе с тем торгово-ремесленный характер занятий их обитателей. Все дома прилеплены один к другому, имеют общие стены. Они сделаны так, чтобы каждому достался хоть крохотный кусочек улицы, выход к потоку людей, во внешний мир. Все остальное внешнего мира не касалось, было отрезано от него внутренними стенами и находилось во власти семьи в лице ее главы.

Поэтому дома узкие: на улицу выходит стена шириной лишь 2–3,5 метра. На улице протяженностью всего в один километр обычны адреса с номерами домов 300 и более.

Зато в глубину квартала дом уходит на 30, 40, а порой на 60 метров. Это система следующих друг за другом проходных комнат, чаще всего соединенных проемами без дверей, либо отдельных комнат с боковым коридором, в котором едва могут разойтись два человека без поклажи. Иногда над коридором нет крыши и он выглядит как узкий переулок.

Двухэтажный домик старика Ниня — один из самых красивых на улице Ханг Ма. Название этой короткой и тенистой улочки между шумным торговым Донг Суаном и «Гребешковым рядом» можно примерно перевести как «ряд церемониальных принадлежностей». Здесь и сейчас продают выпиленные из пенопласта и ярко раскрашенные замысловатые вензеля для свадеб.

Сам Нинь — выходец из образованной городской семьи. Меня сначала немного шокировало, когда такие семьи называли «мандаринскими». По восточным сказкам, прочитанным в детстве, мандарин представлялся всегда каким-нибудь жестоким правителем. На самом же деле в старом Вьетнаме любой более или менее образованный человек, служивший в государственном аппарате, назывался «куаном», что соответствует европейскому понятию чиновник.

Мы познакомились с Нинем в 1979 году, когда он представлял свою газету в качестве специального корреспондента на суде над Пол Потом и Пенг Сари в Пномпене. Уже в то время коллеги называли его почтительно «дядюшка Нинь», поэтому полного имени мне узнать как-то не пришлось, да и незачем. Сейчас он на пенсии.

Старик встречает меня у постоянно открытых и закрываемых только на ночь дверей в переднюю комнату. Как и в деревенских домах, она выходит прямо на улицу, без всякой прихожей. У входа в небольшой остекленной витринке, похожей на аквариум, выставлены резные деревянные подставки под вазы и прочие мелкие художественные поделки, на стенах висят картины его друзей-художников, памятные фотографии. За стеклами шкафа из темного дерева видны сине-белые антикварные фарфоровые вазочки и блюдца.

«Дядюшка Нинь» не торговец, не ремесленник, а просто пенсионер, отдавший не один десяток лет журналистской работе, Сейчас работают его дети, жены детей, которые живут в этом же доме и растят внуков. Но многие из вещей, которые выставлены в передней комнате, продаются. Можно прийти к Ниню и попросить подыскать интересующую вас художественную вещь — новую картину или антикварную вазочку, шкатулку или резной столик.